Читать книгу - "Дороги авантюристов, или Загадочная яхта лорда Гленарвана - Виктор Павлович Точинов"

образования стал бы Берег Маклая) — во главе Союза предполагался он, «барон Маклай». Причем предложение о протекторате было отправлено одновременно Великобритании, России и Германии. Под чьим именно крылом он станет главным папуасом, Миклуху не заботило.

Британия ничего не ответила. У них и без того северная австралийская провинция Квинсленд готовилась к броску через Торресов пролив, и в помощи самозваного «верховного вождя» нужды не было.

В России отнеслись к идее серьезно, даже отправили на рекогносцировку всё тот же корвет «Витязь» (переименованный к тому времени в «Скобелев»). Миклуха был на борту, это его посещение Новой Гвинеи стало самым коротким. После всестороннего изучения всех «про» и «контра» Россия от проекта отказалась.

А вот немцы заинтересовались. Германия много веков оставалась раздробленной, опоздала к разделу колониального пирога и готова была хватать всё, до чего не успели добраться конкуренты. Даже Новую Гвинею с ее мерзким климатом, изобилием тропических болезней, кусачих насекомых, эти болезни разносящих, ядовитых змей и недружелюбных туземцев. Но немцам хотелось получить полноценную колонию, а Папуасский Союз они в гробу видали. «Барона Маклая» тоже.

Кончилось тем, что судьба очень жестоко пошутила над Миклухой. Он, покидая Берег Маклая, оставил папуасам наказ: если появятся европейские корабли, прячьтесь, уходите в горы, никакой помощи пришельцам не оказывайте и дел с ними не имейте. Но могут появиться корабли правильные, посланные им, Маклаем. Их бояться не надо, а приплывшим помогайте всеми силами. Опознать «правильных» европейцев надлежало по специальным тайным знакам, придуманным Миклухой.

И вот в 1881 году на Миклуху, жившего тогда в Австралии, в Сиднее, вышел германский представитель. Поведал о большой заинтересованности Германии в проекте Папуасского Союза, полностью соглашался с тем, что без «барона Маклая» проект не осуществить, обучился папуасскому языку (одному из многих, — тому, что выучил Миклуха). Даже тайные знаки узнал. А потом уплыл к Берегу Маклая в одиночку, предъявил там знаки, выдал себя за «родного брата Маклая».

Сарказм судьбы: Миклуху, часто промышлявшего самозванчеством, обвел вокруг пальца самозванец другой, звали его Отто Финш. Был он самозванцем вдвойне: германское правительство не представлял, работал на гамбургскую частную компанию «Новая Гвинея».

Наивные туземцы Берега Маклая поверили Финшу, приняли как родного, и вскоре заключили сделку по продаже своей земли (едва ли бедняги понимали, что подписывают, вернее, заверяют отпечатком большого пальца). Таких сделок Финш провернул на северо-восточном побережье Новой Гвинеи немало, вскоре покупки объединили во владение, названное Землей кайзера Вильгельма, управляла им компания «Новая Гвинея» под протекторатом Германской империи. О Папуасском Союзе и «бароне Маклае» никто не вспомнил.

Миклуха был в бешенстве. Слал Бисмарку возмущенные телеграммы от имени Папуасского Союза с протестами против захвата папуасских земель. Бисмарк не отвечал.

Вернувшись в Россию в 1886 году, Миклуха немедленно дал объявления в газеты: приглашаются все желающие поучаствовать в деле русского освоения Новой Гвинеи. Он считал, что еще не все потеряно.

Желающих нашлось множество.

* * *

В России в то время нарастали тенденции, вызванные половинчатой реформой 1861 года: крестьян освободили, а земля осталась у помещиков. Население росло, крестьянских семей становилось больше, а суммарная площадь их наделов не прибывала. Крестьянство страдало от жестокого безземелья, разорялось, и готово было бежать от такой жизни хоть на Луну.

Насчет Луны отнюдь не шутка. Шутка имела место гораздо раньше, когда кто-то по приколу разместил объявление в провинциальной российской газете: дескать, всем желающим переселиться на Луну собраться там-то и тогда-то, переселенцам будут предоставлены бесплатные земельные наделы такой-то площади.

Удалась шутка на славу: в назначенный день собрались многие сотни крестьянских семей — с детишками, скотиной, с погруженным на телеги скарбом.

На Луну, понятно, переселиться никому не удалось. А вот в Южную Америку уезжали в те годы, и не поодиночке. В разных странах континента до сих пор есть русские деревни, не имеющие отношения ни к белой эмиграции, ни к последующим волнам, — в них живут потомки крестьян, сбежавших от безземелья. Ассимиляция их почти не затронула, смешанные браки крайне редки, подрастающие детишки говорят на русском языке девятнадцатого века… Но это так, к слову.

В общем, желающих уехать в Новую Гвинею хватало с избытком. Вот только богатые меценаты, как на то надеялся Миклуха, на объявление не откликнулись, — сплошь люди малого достатка. Денег, чтобы переправить хотя бы часть их на Берег Маклая, не было.

Да и здоровье Миклухи из плохого превратилось в очень плохое. Последняя авантюра великого авантюриста сама собой сошла на нет, и вскоре он умер…

Но папуасы Новой Гвинеи до сих пор ждут и надеются.

Реконструкция №5

Конец Нью-Хайленда

Капитан Грант шагал медленно, с трудом, опираясь на Тома и Лавинию. Говорил тоже с трудом, но не умолкая. До Нью-Хайленда было полчаса медленной ходьбы, и капитан успел рассказать историю о том, как он был брошен здесь Айртоном, угнавшим «Британию». О последовавших годах мытарств не распространялся, сказав лишь одно: «Было плохо, очень плохо», и затем рассказ его свернул на более высокие материи.

— Я много думал, Лав, я очень много думал и много молился, и Господь теперь у меня здесь. — Грант высвободил руку, за которую поддерживал его Том Остин, коснулся левой стороны груди. — У меня нет теперь претензий к Тому Айртону. Не он наказал меня, а Господь, он лишь орудие, и не мне судить его.

«А вот у британского суда претензии найдутся, — подумал Том Остин. — Мятеж и захват судна — прямой путь на виселицу, разве только матросы Гранта тоже много молились и думали, и откажутся от дачи показаний».

— Я много грешил, Лав, я очень много грешил в своей жизни, — продолжал Грант. — Но теперь, раз уж Господь решил сохранить меня и вызволить отсюда, всё будет совсем иначе. Я постараюсь исправить, что еще можно исправить. И больше не грешить.

«Рос при церкви, отец у него был священником, — думал Том Остин.