Читать книгу - "Воля богов!. Повесть о Троянской войне - Леонид Свердлов"

Елена вышла и вскоре вернулась с бокалом вина.

— Выпей, — сказала она. — Ты слишком напряжён, тебе надо расслабиться.

Одиссей пригубил вино и резко отдёрнул ото рта бокал.

— Что за странный привкус?

Елена ухмыльнулась:

— Испугался, герой? Это снадобье мы с Парисом привезли из Египта. Там каждый житель доктор. Они знают про травы всё, что только можно про них знать: какая лечит, какая убивает.

— Так лечит или убивает?

Елена вздохнула с досадой, забрала у Одиссея бокал и отхлебнула крупный глоток.

— Если бы я хотела тебя убить, то просто сказала бы Деифобу твоё имя и не стала бы тратить дорогое снадобье. Не будь дураком, тебе это не идёт. Пей!

Одиссей залпом выпил.

— Так всё-таки что это за снадобье? — спросил он неожиданно развязным тоном.

— Чудная травка. Будут на твоих глазах детей твоих убивать, родителей — настроения не испортят. Будешь веселиться и говорить: «Давайте ещё!»

Одиссей широко улыбнулся.

— Для тебя это особенно актуально, — сказал он.

— Зря смеёшься. Думаешь, мне легко? Меня тут все ненавидят, все хотят моей смерти или по крайней мере смотрят как на шлюху. Сколько раз я уже пожалела, что поддалась тогда зову сердца и сбежала с Парисом! Но я жена царевича — я всегда должна выглядеть счастливой и беззаботной. Что бы я делала без этой травки! Жизни своей без неё уже не мыслю.

Одиссей расхохотался.

— Да уж, без травки это не жизнь, а комедия, — проговорил он сквозь смех. — Предлагаю всем стать коровами, жевать травку, мычать и давать молоко.

Ему самому так понравилась эта шутка, что он захотел её записать, чтобы потом не забыть. Впрочем, он её тут же забыл и заговорил совсем о другом. Весёлая беседа с красавицей Еленой чудно завершила приятный вечер увлекательного дня.

Одиссей почувствовал нежный, приторный запах. Он сидел в тёплой ванне, а Елена втирала ему в плечи что-то ароматное.

— Что со мной было? — испуганно спросил царь Итаки.

— То же, что и со мной. Ты ничего не помнишь? Значит, я перестаралась с травкой. Думала, что это детская доза, но ты ведь не привык — на тебя слишком сильно подействовало. Жаль. Ты многое пропустил. Это было прекрасно, ты был неотразим.

Одиссей не чувствовал ничего похожего на похмелье: он был бодр, ничего не болело, никакой тошноты, разум чист и светел, но что же было после того, как он выпил из бокала? Впрочем, что было — и так понятно, важнее другое.

— О чём я говорил?

— Так, о том о сём. Я и сама ничего не помню. И, наверное, не вспомню, пока ты не вернёшься к своим. Это я тебе обещаю.

— А после того, как вернусь к своим?

— Сначала вернись. Не строй таких дальних планов.

Одиссей понял, что настаивать бесполезно. Он вылез из ванны, надел свои лохмотья. Хотя синяки на лице и рубцы на теле ещё оставались, лохмотья смотрелись на чистом и ароматном Одиссее теперь уже неуместно. Елена достала его меч.

— Потом отдам, — пояснила она. — Кто тебя знает, вдруг у тебя от травки припадок какой-нибудь случится с непривычки. Пойдём.

Одиссей не стал спрашивать куда.

Потайным ходом они вышли из дворца. Ещё не рассвело, город спал. Елена шла по тёмным улицам и вела за собой Одиссея. Было видно, что она не в первый раз так гуляет по ночам. Она шла уверенно, но осторожно. Стражники на пути не попадались, очевидно, Елена знала, где они и как их обходить. После недолгого петляния по ночному городу они вышли к храму Афины. Елена открыла замок своим ключом и впустила в храм Одиссея. «Значит, я проговорился про Палладий, — подумал тот. — Хорошо, если только про него».

Он быстро проскочил в храм, нащупал в темноте статуэтку и схватил её. «Ой! — подумала богиня. — Кто это? — Прежде чем оказаться в мешке, она успела разглядеть в темноте лицо Одиссея. — Что он делает?! Как он посмел ко мне прикоснуться!!! Какое жуткое святотатство! Никогда ему этого не прощу! Сразу, по крайней мере, точно не прощу. Пусть долго извиняется и приносит обильные искупительные жертвы».

Одиссей выбежал из храма, и Елена снова заперла дверь. Она протянула Одиссею меч и сказала:

— Иди к воротам. Ты должен уйти раньше, чем пропажу заметят.

Царь Итаки на мгновение подумал, не воспользоваться ли ему мечом прямо сейчас, но твёрдый взгляд Елены решительно пресёк такие мысли, к тому же Одиссей подумал о Менелае.

— Удачи! — сказала Елена. — Передавай привет сестрёнке.

— Какой сестрёнке?

Елена хихикнула:

— Глупый ты, Никто. Афине, конечно.

Одиссей отправился в сторону ворот. Улицы были темны и пустынны. Стражники не обращали внимания на одиноко бредущего нищего. Палладий был спрятан под лохмотьями. «А всё-таки, какой же он смелый! — думала Афина. — Не побоялся один проникнуть во вражеский город только для того, чтобы похитить меня! А эта дура Афродита говорит, что я никому не нужна! Это её никто не стал бы похищать, а ради меня настоящие мужчины на всё готовы! Нет, пожалуй, я его всё-таки прощу, но пусть вначале извинится и принесёт жертву, чтоб не думал впредь, что так делать можно».

Дойдя до ворот, Одиссей присел на землю за углом и стал ждать.

Приближался рассвет. К воротам стали подходить люди, тоже хотевшие пораньше уйти из города. Наконец стражники отомкнули замки и сдвинули засов. Одиссей поднялся на ноги и быстро прошёл первые ворота. Вторые ещё только открывались. Он напряжённо смотрел, как стражники разводили их створки.

— Закрыть ворота! — послышалось вдруг из города. — Палладий украли!

Одиссей бросился вперёд. Стражники похватали оружие. Царь Итаки на бегу сразил мечом одного, второй бросился с копьём наперерез, но не успел замахнуться и тоже упал убитый.

— Тревога! — закричали стражники. — Греки в городе!

Но Одиссей был уже снаружи и мчался в сторону лагеря. Вслед ему летели стрелы, но он метался на бегу из стороны в сторону, и стрелки никак не могли в него попасть, а Афина, хоть и продолжала сердиться на своего любимчика, всё-таки помогала ему, отводя опасность.

На бегу Одиссей швырнул мешок с Палладием в руки подскакавшему на колеснице Диомеду. Тот ждал друга всю ночь, спрятавшись вблизи города. Диомед поймал мешок, помог Одиссею вскочить рядом с собой и помчался прочь. Через несколько секунд троянские стрелы перестали догонять их.

Теперь у Афины больше не было выбора — Палладий был в руках греков, и ничто больше не могло помешать осуществлению их безумного плана.