Читать книгу - "Дмитрий Донской. Зори над Русью - Михаил Александрович Рапов"

— Ну вот, а кое–кто из моих бояр разворчался. Дескать, нет, что ли, своих воевод на Москве! Вон тысяцкому Вельяминову Боброк костью поперек глотки стал.

— А ты, княже, не слушай. Про Волынца слава идет, что человек он твердого слова, приедет в Москву, будет твоим воеводой — глядишь, и своим на Москве станет, такой человек не изменит и не продаст. Ты тысяцкого не слушай.

— А я и не слушаю. Но меня ты, Лука, послушай, погляди, чтобы все было на кремлевских стенах ладно. Смотри не осрамись. Боброк всякое твое упущение подметит.

— Понимаю, княже, понимаю, — кивал головой Лука.

В субботу рано утром Лука вышел из Фроловских ворот Кремля, отошел на площадь, чтоб окинуть одним взглядом всю башню. Поднялась она высоко и уже сейчас, недостроенная, выглядела грозной твердыней. Верхний край каменной кладки отсюда заслоняли леса, которые сейчас, как вчера было велено, надстраивали. Вверх, будто цепляясь за белые хлопья облаков, торчком поднимались бревна, их начинали укреплять, стягивая друг с другом поперечинами. Слышен был стук топоров, вниз летела золотистая щепа.

Только успел Лука удовлетворенно погладить бороду, как на лесах поднялся шум. Снизу кричали:

— Заело!

— Продрыхли, — неслось сверху, — а теперь орете: заело!

Кто тут виноват, разберись, а канат соскочил с блока, и подвешенная на нем тяжелая длинная жердь — ни с места, повисла на полпути и мерно качается.

— Рубить надобно! Эй, вы там, тетери, отойдите! Сейчас канат обрубим, как бы кого жердью не зашибить, — крикнули сверху, с того яруса лесов, против которого качалась жердь.

На самом верху мелькнула рыжая борода плотницкого мастера Петра, был он здесь за главного.

— Это кто там, с великого ума, канат вздумал рубить? Ты, Пантелей? Ты что, совсем сдурел аль только ополоумел? — Петр помянул и Пантелея и родителей его так, что на стенах каменщики, во рву землекопы только фыркнули.

— Силен лаяться мужик!

А тут еще Пантелей, как на грех, чихнул.

— Чихай, чихай, дурень! — крикнул сверху Петр, что есть силы дергая за канат. — Дай срок спущусь — ты у меня не так зачихаешь.

— Вот так завсегда лается! — не стерпел Пантелей. — Един раз помню тебя, Петр, тихим, когда церкву Семену Мелику рубили. Ты тогда извелся вконец, целый день не ругамшись. Вишь, дергает. Дергай не дергай, канат не выдернешь, если его на конце векши в колесе заело.

Пантелей не успел еще кончить свою речь, как Петр с кошачьей ловкостью полез вверх по стреле векши.

Кто–то снизу крикнул:

— Убьется!

Но Петр и ухом не повел, лез все выше, рыжую бороду его распушило ветром.

Лука с тревогой смотрел, как, добравшись до самого верха стрелы, Петр осматривал блок, обеими руками дергал канат, удерживаясь на стреле лишь потому, что цепко охватил ее ногами. Свесив голову, он крикнул:

— А ну, робяты, ты, Пантелей, и ты, Никола, подденьте жердь с двух сторон вагами.

Плотники поняли, забегали по помосту. Вскоре с лесов выдвинулись два рычага, их подвели под концы жерди.

— Давай подымай! — приказал Петр, а сам ухватился за канат. Несколько мгновений было тихо, Петр будто застыл там наверху, и можно было догадаться, что он изо всех сил тянет за канат, лишь потому, что лицо его сравнялось по цвету с рыжей бородой. Все с тревогой ждали, что будет. Вдруг сверху донеслось:

— Готово! Опускай ваги. Дерните за канат… легонько, черти, вы меня малость не свалили.

Скрипнула ось.

— Ладно! Вертится колесо, — донесся голос Петра. — Обождите, дайте слезть.

Лука пошел дальше. Во рву, который копали вдоль стены, работала артель землекопов. Сейчас, побросав лопаты, они смотрели на мастера Петра, который спустился уже почти к основанию стрелы. Лука нахмурился, но кричать было не в обычае мастера. С обрыва рва он окликнул негромко:

— Иван, чего твои люди работать бросили? Вон Петр слез уже, а вы все стоите, рты пораззевали…

Иван снизу:

— Не серчай, мастер, это все ямщик Васька Кривой. Вишь, единым глазом всего углядеть не поспел.

— Ладно, Иван, на других сваливать, — огрызнулся Васька, — копай, што ли, мужики. Чай, не у Митрия Костянтиновича в усадьбе. Чай, не княжью калиту казной набиваешь, а кремль строишь.

— В самом деле, ребята, — сказал Иван, берясь за заступ, — Васька–то прав. Непошто было из Суздаля бежать, коли здесь лентяйничать. Принимайся за дело!

Шагая вдоль готового глубокого рва, Лука оглянулся. Землекопов не видно, но из рва летят комья земли.

«Работают, — подумал мастер. — Работают молодцы, и погонять не надо!»

Ближе к Неглинной опять пошли участки, где ров был недорыт. Работа здесь была тяжелая — заливала вода, поэтому и людей было больше, однако копала землю только половина народу, остальные отчерпывали воду. Люди стояли цепями, передавая из рук в руки деревянные ведра. Выплескиваемая вода ручьями бежала в Неглинку по размытому глинистому скату. Здесь работали без прибауток. Глубже ров — пуще бьет вода, ползут откосы, с плеском рушатся в воду подмытые комья. Тут не запоешь, не пошутишь.

Лука не стал отрывать людей от дела, лишь мимоходом спросил: