Читать книгу - "Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - Джон Джейкс"

Лето заканчивалось. Трава в прериях пожелтела, вязы и хурма начали одеваться в яркие осенние наряды.

Как и в природе, в армии тоже происходили перемены. Президент Джонсон через генерала Гранта приказал генералам Хэнкоку и Шеридану поменяться местами. Хэнкок был подвергнут дисциплинарному взысканию за выходку возле Пауни-Форк, Шеридан – за слишком суровое проведение в жизнь принципов реконструкции в Пятом военном округе Нового Орлеана; он был любимчиком радикалов, но в Вашингтоне ему мало кто благоволил.

Шеридан прибыл на Равнины с короткой инспекцией, хотя он был в продолжительном отпуске и не собирался полностью принимать командование до конца зимы. Чарльз кое-что знал об этом янки, окончившем Вест-Пойнт в пятьдесят третьем. Ирландец по происхождению, Шеридан был маленького роста и беспрерывно и весьма изобретательно ругался. Он привык воевать. Чарльз думал о том, как смена командования отразится на этой осенней мирной инициативе, которую многие в армии язвительно называли квакерской политикой.

Изменилось кое-что и в судьбе крупных компаний. Было очевидно, что «Юнион Пасифик» в Небраске достигнет сотого меридиана первой, возможно в октябре. Восточное отделение «Юнион Пасифик» проиграло состязание, и Чарльз уже слышал, что без работы могут остаться по крайней мере тысяча двести человек. В это число не входила конная вооруженная охрана Дж. О. Хартри, которая сопровождала все пассажирские поезда. Еще Чарльз слышал, что дорога может поменять название на что-то более оригинальное. Упоминалось название «Канзас Пасифик».

Седьмой кавалерийский тоже не обошли значительные перемены. Кастера под стражей отправили в Ливенворт, где он предстал перед трибуналом по обвинениям, выдвинутым одним из его обиженных капитанов, Бобом Уэстом, и комендантом его гарнизона Э. Дж. Смитом. В числе многочисленных обвинений самыми серьезными оказались те, в которых говорилось о его самовольной отлучке из форта Уоллас, когда Кастер спешно отправился на поиски своей жены Либби, и о расстреле дезертиров. Чарльз слышал, что Мальчик-Генерал не сомневался в решении суда и очень много говорил о своей глубокой религиозности. Что ж, цинично подумал тогда Чарльз, мерзавцы часто начинают прикрываться христианством, когда их ловят за руку.

Но прежде всего эта пора года оказалась сопряжена с возможностью больших перемен для армии Равнин. Они продолжали выполнять свои ограниченные патрульные обязанности и тогда, когда большая мирная делегация, не добившись хотя бы одной встречи с северными сиу, повернула на юг через осенний Канзас, чтобы повторить попытки, на этот раз с южными племенами.

В тот день, когда большая группа всадников выезжала из форта Харкер, небо было ярко-лазоревого цвета. Под бравую мелодию флейт и барабанов, игравших марш «Garry Owen», сто пятьдесят кавалеристов Седьмого полка покидали гарнизон. За ними следовало подразделение пехотинцев, а потом батарея «B» Четвертого артиллерийского, которая везла два новых орудия Гатлинга. Чарльз не знал, действительно ли «гатлинги», как о них говорили, способны делать сто пятьдесят выстрелов в минуту из своих десяти заряженных картечью стволов. Айк Барнс сказал, что «гатлинги» быстро перегреваются, после чего их заклинивает. В Седьмом «картечницы», как их еще называли, не испытывали; Кастер назвал их бесполезными игрушками, а Э. Дж. Смит отказался выдавать снаряды для пробной стрельбы из страха, что военное министерство вычтет их стоимость из его жалованья.

Члены делегации и сопровождающие их штатские ехали в повозках полевого госпиталя – фургонах с парусиновым верхом и высокими колесами. Всего комиссаров было семеро: сенатор от штата Миссури Дж. Б. Хендерсон, который и внес в конгресс законопроект о создании этой специальной комиссии; уполномоченный Бюро по делам индейцев Н. Дж. Тейлор; полковник Сэм Таппан, первый военный, решительно добивавшийся расследования событий в Сэнд-Крик; генерал Джон Санборн, один из авторов соглашения, подписанного на Малом Арканзасе; щепетильный генерал Альфред Терри, командующий военным округом Северной и Южной Дакоты, и генерал Кристофер К. Аугур из округа Платт, заменивший Шермана после того, как тот позволил себе несдержанные реплики в адрес комиссии и был отозван в Вашингтон, чтобы держать ответ перед Грантом. Возглавлял комиссию генерал Уильям Харни, крупный седобородый военный, в свое время принимавший участие во многих сражениях с индейцами. Не слишком ли воинственная компания для создания мира на Равнинах? – подумал Чарльз, глядя вслед фургонам, направлявшимся на юг, в сторону форта Ларнед.

Также комиссию сопровождали губернатор Кроуфорд, сенатор Росс и двенадцать репортеров с одним фотографом, ехавшие в повозках с провизией, которых всего было шестьдесят пять. Повозки нагрузили ящиками с товарами для обмена, где были ножи, бисер, излишки армейского обмундирования, военные шляпы и сапоги, а еще три тысячи четыреста старых горнов – изумительная по своей глупости идея генерала Санборна.

Менее мирные дары фургоны тоже везли: бочонки черного пороха, ящики с охотничьими ружьями, капсюлями, бумажными гильзами. Штатские и военные уже перессорились из-за этих даров. Миротворцы из конгресса твердили, что так они лишь вооружат племена для дальнейшей войны. Другие, и прежде всего генерал Терри, говорили, что нет более ценных и необходимых подарков для кочевых народов, которые охотятся ради пропитания. Чарльз и раньше слышал этот классический спор и относился к нему с презрением. Единственный надежный инструмент мира, считал он, – это оружие в руках солдата армии Соединенных Штатов.

Он смотрел, как фургоны исчезают вдали, и думал о том, с какими именно наглыми индейцами им придется столкнуться. Отряды боевых шайеннских обществ продолжали рыскать по Канзасу, поджигая станции дилижансов, нападая на поезда и железнодорожных рабочих. Чарльз не сомневался, что Шрам со своими дружками занимается тем же самым. Но кто-то упорно лгал членам вновь созданной комиссии, что их несколько голосов могут говорить от имени сотен других.

Его звали Каменным Провидцем. Тщедушный старик, он прожил уже восемьдесят зим. В его рту не осталось ни единого зуба, а жидкие волосы напоминали пряди сероватой шерсти. И все же в глазах индейца светилась гордость и разум не покинул его, как это часто бывает со стариками.

Каменным Провидцем его прозвали из-за видений, которые явились ему в юности. Когда он уходил подальше от всех, предаваясь постам и молитвам, его взгляд на какое-то время становился расплывчатым, а потом камни разных размеров поднимались с земли в воздух и, проплывая перед ним, по очереди рассказывали о важных вещах.

Как и многие природные предметы, камни были священны для шайеннов. Они символизировали постоянство, непреходящие жизненные истины, вечность земли и Того, кто создал ее из ничего. Видения Каменного Провидца объяснили ему, что в сравнении с такими небренными ценностями все устремления смертных, вся их любовь и ненависть – это просто стебельки травы, разбросанные ураганом. И так же ничего не значат.