Читать книгу - "Каллиграф - Эдвард Докс"

– Так как насчет завтрака?

– А что бы ты хотела?

– Что-нибудь вкусненькое.

– Хорошо. Вкусненькое так вкусненькое.

Я встал и молча натянул пижаму. День начинался замечательно.

– Клубника. И кофе. Только не чай. – Она приподняла голову над подушкой и слегка приоткрыла один глаз.

Дело было субботним утром, 16 марта, ровно через неделю после моего дня рождения, и солнце уже прокладывало путь сквозь щель между плотными, тщательно задернутыми шторами. Дать старому хлопотуну еще три часа, – подумал я, – и бесстыжий луч, примостившийся пока на комоде у окна, проберется через всю комнату до кровати, на которой лежит она. Но к тому времени она, вероятно, уже уйдет.

Между нами говоря, я нахожу абсолютно невозможным заранее угадать запросы такой женщины, как Сесиль, насчет завтрака. Как и многие другие дети экологической революции, вы могли бы предположить, что она предпочитает фрукты: питательно, полезно для очистки организма и очень вкусно. Но разумеется, иногда она просыпается с безумным желанием получить немедленное и неумеренное удовлетворение от круассана с шоколадом или от роскошной белизны и жирного блеска яичницы с беконом. В конце концов, никто, на мой взгляд, не может избежать этого: надо просто принимать жизнь как череду неопределенностей и запасаться продовольствием для любых ситуаций.

Но даже здесь таится опасность. Представим себе талантливого любителя, который медленно бредет по магазинам накануне любовного свидания и покупает все, на что у него хватает воображения: мюсли, малину, мармелад, маринованные грибы, маслины, может быть, даже мед. Нагруженный всем этим добром, он возвращается домой, чтобы заполнить все полки, забить холодильник и устроить на кухне настоящий продуктовый склад. Все это никуда не годится. И дело не в том, что его неуклюжие попытки остаются незамеченными и неоцененными по достоинству избалованной гостьей – он предлагает ей одно меню, потом другое. Все гораздо хуже: элегантность и эффект его умения подать даме то, что ей хочется, совершенно теряется. Он тонет в изобильном потоке les petits déjeuners ^[21].

Профессионал должен избрать иной подход. Конечно, он купит те же продукты, что и любитель, но он спрячет их – в этом-то вся разница. Он приготовится к самым невероятным запросам, но при этом будет вести себя так, словно желанный продукт возникнет сам собой, без каких бы то ни было предварительных усилий. И волшебное появление искомого блюда поразит воображение избранницы.

Вот и сейчас все сложилось удачно: клубника у меня была.

– Ничего, если я воспользуюсь твоей зубной щеткой? – спросила она из ванной комнаты.

– Да, конечно. Можешь принять ванну или душ, если хочешь. Там есть чистые полотенца.

– Наверное, попозже.

Я прислушивался к ее движениям. Она ступала очень легко.

Я живу в Лондоне, в мансарде классического здания с лепными фронтонами эпохи короля Георга на улице Бристоль Гарденс в районе Уорвик-авеню. Для проведения вечеринок места там, конечно, не хватает: пристойного размера гостиная, маленькая студия, спальня и совмещенная с ней ванная комната, а еще так называемый холл с кухней в одном конце и лестницей, ведущей чуть вниз, к входной двери, – в другом. Но зато относительная теснота не дает возможности устраивать званые обеды – настоящая благодать в наши упадочные дни приглашенных поваров и мебели, рассчитанной на домашнюю сборку.

Когда я въехал сюда, в квартире было две спальни; но, поскольку мне нужна была только одна, я изменил планировку, разместив в дальней части студию. Такое расположение гарантировало, что уличный шум будет проникать туда, когда я сплю, а не во время работы. Кроме того, оно давало дополнительное преимущество: я поставил чертежную доску, которую использовал как основу для листов пергамента, перед окном, выходящим на северную сторону, – из него открывался вид на чудесный сад – уединенное место, с четырех сторон окруженное старыми домами, похожими на тот, в котором я живу. В этот сад выходили погулять жители нашего квартала. Северная сторона – потому что каллиграфы предпочитают равномерный свет.

Моя студия не так просторна, как мне бы хотелось, но я все устроил так, чтобы место стало как можно более удобным и уютным. Там есть все, что мне нужно: справочники, лупы, ножи для заточки перьев, сами перья – лебединые для основного текста, более мягкие гусиные для работы с цветом, а для самых тонких деталей – вороньи перья. Освещение нельзя назвать совершенным, поскольку окно обращено не идеально на север, а под небольшим углом к северо-западу. Но самые лучшие результаты достигаются при естественном освещении, так что, несмотря на серьезную нехватку времени, я стараюсь не работать при искусственном свете.

– У тебя очень чисто. Мне нравится. – Сесиль стояла в дверях спальни, совершенно обнаженная, если, конечно, не считать зубной щетки. Она засунула щетку обратно в рот и лениво продолжала чистить зубы.

– Ты находишь?

Щетка покинула рот.

– Опрятно и чисто для одинокого мужчины, вот что я имела в виду. – Не сказать, что она использует слишком много зубной пасты. Правда, возможно, она ее просто проглотила.

– Спасибо. И много мужских квартир ты инспектировала?

– Да. – Энергичные движения щетки. – У меня много братьев, и они время от времени просят меня заглянуть и проверить, все ли в порядке для того, – она подняла брови, – чтобы приводить туда цыпочек.

Я достал из буфета две чашки.

Она нахмурилась:

– Но мои братья никогда не приводят своих цыпочек по второму разу. Они говорят: «Сесиль, это просто кошмар, в Дижоне нет ни одной хорошенькой цыпочки». – Она подошла и положила подбородок мне на плечо. – У тебя действительно есть клубника?

– Да.

– Я просто пошутила.

– Поздно. Теперь придется ее есть. У меня ничего другого нет. Хочешь сливок?