Читать книгу - "ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Стонор Сондерс"

Теологом, которого больше всего уважал Люс, был Рейнхольд Нибур, почётный покровитель Конгресса за свободу культуры и «реалист» холодной войны, считавший, что установление рассчитанного баланса силы было задачей первостепенной важности, а внешняя политика являлась сферой исключительной ответственности властной элиты. Для членов этой элиты Нибур был, конечно же, несравненной по авторитету фигурой. Мартин Лютер Кинг, с другой стороны, заявлял, что узнал от него «о мощи зла». Нибур консультировал читателей «Тайм-Лайф», используя своё либеральное понимание теологии, завоевав ободрение Сидни Хука, после того как успешно вернул к жизни доктрину первородного греха в качестве политического оружия, и превращая «Бога в инструмент национальной политики»[660]. Разумеется, с участием религиозного императива, вмешивающегося по-своему в каждое важное решение политики времён холодной войны, всё здание американской власти в 1950-е годы похоже покоилось на одном фундаментальном монистском предположении: будущее будет решаться «между двух великих лагерей людей - тех, кто отрицает, и тех, кто поклоняется Богу»[661]. «Нас не должна смущать проблема, которая стоит сегодня перед миром, - предупреждал президент Трумэн. - Либо тирания, либо свобода... И даже хуже - коммунизм отрицает само существование Бога»[662]. Создание подобной концепции, которая свела сложность мировых отношений к борьбе между силами света и тьмы, означало, что риторика американской внешней политики покоится на различиях, сопротивлявшихся логическим или рациональным процессам. Джордж Сантаяна (George Cantayana) в 1916 году описал философский процесс, посредством которого такие искажения стали доминировать в историческом процессе: «Воображение, которое застыло, называют знанием, иллюзия, которая отображается, называется правдой, а воля, носящая системный характер, называется судьбой»[663].

Такие разделения ввели в заблуждения молодого проповедника Билли Грэхэма (Billy Graham), который усилил предостережение Трумэна теорией о том, что «коммунизм является... шедевром сатаны... Я считаю, нет другого объяснения пугающим завоеваниям коммунизма, в которых они, кажется, обходят нас на каждом повороте, кроме как обладание сверхъестественной силой, мудростью и разумом, данными им»[664]. Норман Мейлер выдал другой диагноз: «Самая серьёзная политическая болезнь Америки заключается в том, что страна сама получила для себя права»[665].

Именно в этом климате доктринального догматизма расцвела политика сенатора Джо Маккарти. В книге «Решающий» Артур Миллер сравнивал охотников на ведьм в Салеме с периодом маккартизма, чтобы продемонстрировать параллель вины, отстоящей на два столетия, «содержащей скрытые подавляемые чувства чужеродности и враждебности по отношению к стандартному светскому обществу, так как они определяются его самыми непримиримыми оппонентами. Без чувства вины «охота на красных» в 1950-е годы никогда бы не создала такой мощи»[666]. Главным условием инквизиции тогда и теперь было установление вины путём публичного признания, причём от обвиняемого ждали, что он «проклянёт своих соратников, как и своего хозяина дьявола, и будет оправдывать свою новую принадлежность отвращением к старым взглядам - только тогда его могут оставить в покое и позволить влиться в общество особо достойных людей»[667]. Любопытной чертой слушаний комитета Маккарти по антиамериканской деятельности было то, что на них демонстрировалась «меньшая заинтересованность в звучавших именах, чем в проверке откровенности признания очевидца». Лесли Фидлер, который, как и его друг Ирвинг Кристол, открыл для себя религию в начале 1950-х годов, описал этот процесс как вид символического ритуала, когда он сказал, что «признание само по себе ничто, но без покаяния... мы не сможем двигаться вперёд от либерализма невиновности к либерализму ответственности»[668].

Американский комитет за свободу культуры в полной мере перенял метод публичного покаяния. Элиа Казан (Elia Kazan), назвавший имена во время слушаний Маккарти в апреле 1952 года, был удостоен звания почётного члена Американского комитета. Теперь он с радостью готов был оказать ему содействие в борьбе. Защищая актёрскую студию Казана от нападок радикально настроенной антикоммунистической группы, Сол Штейн (Sol Stein), будучи в иезуитском расположении духа, утверждал, что Казан выполняет «приемлемую для антикоммунистов функцию в театре, [который] можно считать миссионерским для их отсталой политической братии. Последняя потеряла слишком много времени, размышляя, способствует ли служба в авангарде этой страны укреплению могущества советского колосса... Те же, кто встал на сторону коммунистов в прошлом, должны были получить возможность направить свою энергию на подлинно антикоммунистические инициативы и начинания, если это совпадало с их настоящими убеждениями»[669]. Казану, по его словам, нужно было предоставить пространство, чтобы дать «опоздавшим на политическом поле возможность искупить вину и использовать свои таланты в борьбе против нашего общего врага»[670]. Этого было недостаточно, чтобы убедить крайне антикоммунистическую группу давления Aware Inc., выражавшую недовольство по поводу того, что Казан продолжал работать с «упорствующими в своих заблуждениях» актёрами, такими как Марлон Брандо, Фрэнк Сильвера (Frank Silvera) и Лу Гилберт (Lou Gilbert), и упустил шанс взять в штат «каких-нибудь активных антикоммунистов»[671].