Читать книгу - "Все свободны. История о том, как в 1996 году в России закончились выборы - Михаил Зыгарь"

Светлана Сорокина, как и многие легендарные телеведущие 1990-х, давно отлучена от телевидения и появляется в эфире только на радио «Эхо Москвы». Александр Минкин по-прежнему работает в «Московском комсомольце». Константин Эрнст продолжает руководить Первым каналом, теперь в качестве гендиректора. «Я верю, что цивилизации регулируются так же, как и популяции, – рассуждает он. – Мне как биологу так легче объяснять. Например, когда существует некий баланс между странами – двумя, тремя, пятью, – это довольно стабильная ситуация. В тот момент, когда ты становишься победителем, монополистом, будь это Греция, Персия, Византия, Рим или Соединенные Штаты Америки, включается внутренний механизм, тебя разрушают не противники, ты разрушаешься изнутри. Потому что для цивилизации монополия невыгодна, она тормозит развитие. Поэтому логично, что Россия не развалилась в 1990-е. Россия – важная часть цивилизационного баланса. В тот момент, когда мы были на грани развала, к началу лета 1999 года, – случился приход Путина. И это было не столько мудрое предложение Валентина Юмашева, сколько классический пример цивилизационного регулирования».

«Россия, рожденная после конца коммунизма, не была идеальной демократией, – рассуждает Томас Пикеринг. – Ей нужно было пройти огромный путь. Тот факт, что в России состоялись выборы, в ходе которых конкурировали разные политические силы, стал по крайней мере маленьким шагом вперед. Те выборы прошли не так, как их провели бы в Швейцарии – это, конечно, недостаток. Мы все это видели, все понимали. Но все равно, такие выборы были лучше, чем вообще никаких. Мы считали, что хорошо – это еще не безупречно, но все же уже не ужасно».

Почти все согласны, что 1996-й – год важнейшего поворота в истории России. «Я безо всякого пафоса считаю, что это была самая драматическая, историческая развилка в судьбе страны, уж по крайней мере с 1991 года, а может, и с 1917-го, – говорит Анатолий Чубайс. – Именно эта победа Ельцина навсегда сломала хребет коммунизму в России, сделала необратимыми главные достижения: восстановление российской государственности с демократической Конституцией и создание основ рыночной экономики с частной собственностью. Эта основа устояла во время мирового экономического кризиса 1998-го и стала базой для "российского экономического чуда" – удвоения ВВП в 1999–2007 годах. Я по-прежнему считаю, что если бы в той ситуации победил Зюганов, это было бы российской национальной катастрофой».

Но есть и другая точка зрения: национальная катастрофа – это потеря веры в демократию, в институт выборов и в институт собственности. «Процесс важнее результата, – говорит Михаил Фридман. – Процесс смены собственников важнее того, кто станет собственником. В 1990-е был шанс объяснить обществу, что все прозрачно, чисто, насколько это возможно. Чтобы общество поверило. А в итоге что мы имеем? Никто ни во что не верит. Какой же это институт собственности, если никто не верит, что она законная?»

В 1996 году мушкетеры короля лихо и цинично добились своего. Они стремились к победе. Как в старых романах, когда нужно одержать верх любой ценой и цель оправдывает средства. Но средства, которые применили мушкетеры, уничтожили их цель. Только в конце этого романа умерла не Констанция, а Конституция.

Я попытался расспросить героев книги, почему так вышло. Многие, как и герои Дюма, находили мистические аргументы: они говорили про судьбу, рок, менталитет, особый путь, неумолимые законы истории и даже про волю Божью. То есть сами мушкетеры одержали славную победу, а потом вмешалась злая судьба и все испортила – и они тут ни при чем. А один из участников событий на мой вопрос ответил цитатой – тоже из давней французской истории: «Это больше, чем преступление, это – ошибка».