Читать книгу - "Маргарет Тэтчер - Жан Луи Тьерио"

В октябре 1980 года некоторые заключенные из числа членов ИРА, содержавшиеся в английских тюрьмах, начали шумную кампанию протеста для того, чтобы получить статус политических заключенных. Любопытно, что их поддерживали в Европе все те, кто презирал Церковь и священнослужителей: леваки всех мастей, профсоюзы, члены крохотных троцкистских группировок, некоторые люди, являвшиеся агентами КГБ или Ливии, — и все призывали к человечности, когда террористы-заключенные, требуя признания своих прав, устраивали «грязные акции протеста»[144]и голодовки. 1 марта 1981 года один из лидеров ИРА Бобби Сэндс, отбывавший срок в тюрьме «Мейз» в Северной Ирландии, начал голодовку, к ней подключились его соратники. Чем более его положение ухудшалось, тем большее давление оказывалось на Маргарет. Но она оставалась абсолютно глуха к обращенным к ней призывам. Многие главы зарубежных стран, даже папа римский, даже кремлевский вождь, приложили усилия, чтобы заставить ее дрогнуть. Она не может оставить человека умирать с голоду, пусть уступит в деталях, только бы он завершил голодовку! Но нет, никогда и ни за что! Если человек решил умереть, то это его свободный выбор! Пусть умрет! Она ясно объяснила всё в мемуарах: «На конечной стадии кризиса я отказалась применять принудительное питание, ибо считаю, что это унизительная, позорная и опасная практика, которую я не могла поддержать и одобрить. Участникам голодовки трижды в день доставляли в камеры пищу, они постоянно находились под наблюдением медиков и пили воду. Когда они теряли сознание, их близкие могли дать указание медикам кормить их путем перфузии (то есть вливаний) <…>. Я надеялась, что члены их семей воспользуются этим правом, чтобы положить конец голодовке». Но этого не произошло. Десять заключенных умерли, в том числе Бобби Сэндс (5 мая). Премьер-министр Ее Величества не дрогнула, ибо «страной не управляют при помощи добрых чувств». Уступить при таком давлении означало бы открыть двери всяческому шантажу, всяким спекуляциям на гуманитарных вопросах. «Можно было, — пишет она, — восхищаться мужеством Сэндса, но невозможно было симпатизировать кровавому делу, которому они поклялись служить». Эмоции, воспламеняемые средствами массовой информации, никогда не заставят Маргарет заменить ими истинную политику.

Что было верно в отношении террористов из ИРА, было верно и для бунтовщиков, которые в апреле 1981 года разорили и разрушили Брикстон (район в Лондоне), а в июле — пригороды Ливерпуля и Бирмингема. Там разразились настоящие мятежи, с грабежами магазинов, поджогами машин, с забрасыванием полицейских и пожарных булыжниками и бутылками с «коктейлем Молотова». За одну ночь в апреле были ранены более 150 полицейских. В этих инцидентах явно присутствовала «этническая составляющая». В большинстве своем эти хулиганы были родом с Антильских островов или иммигрантами из азиатских стран. Но даже не это было самым важным в этой истории.

В каком-то смысле эти события оказались для Маргарет гораздо серьезнее, чем события вокруг террористов из ИРА, так как многие комментаторы усмотрели в них связь между ее жесткой социальной политикой и теми проявлениями насилия, которые все чаще случались в так называемых неблагополучных районах.

Но Мэгги полностью отвергла эти обвинения, испытывая только презрение к этим негодяям, уничтожавшим мир в обществе. Она была убеждена в том, что расовая напряженность и ненависть к полиции «разжигаются левацкими элементами». В Ливерпуле она с трудом сохранила хладнокровие, когда встретилась с «социальными работниками», чья враждебность по отношению к начальнику полиции и его людям ее просто поразила. Черт побери, ведь им зарплату платит государство! Маргарет, будучи дочерью лавочника-бакалейщика до кончиков ногтей, не смогла сдержать горестного восклицания при виде сожженной лавки, первым делом вспомнив об этих «бедных торговцах, так много и тяжко работающих». В Токстеде, где зародился бунт, она констатировала, что «жилье было далеко не в столь катастрофическом состоянии», как ей говорили. Далее она пишет: «Но достаточно было взглянуть на соседние с жилыми домами дворы, поросшие высокой травой и покрытые мусором, чтобы понять, что анализ положения дел был лжив. Людям там было что делать, если бы они того хотели <…>. Люди должны были вновь научиться уважать закон, свое окружение и конечно же самих себя». Короче говоря, она не пролила ни одной слезинки над участью бунтовщиков, напротив, она их осуждала.

Маргарет в краткосрочной перспективе видела только одно решение: усилить полномочия полиции и дать ей большую власть, а также предоставить и больше средств. Она была озадачена, растеряна и даже напугана, когда обнаружила, что силы правопорядка для поддержания этого порядка не располагают ни специальными щитами, ни дубинками, ни пластиковыми пулями, ни водометами. Она поручила Уилли Уайтлоу создать подразделения полиции для борьбы с бунтовщиками, которые были бы достойны так называться. В каком-то смысле это была удачная и очень своевременная мысль. Во время больших стачек 1984 года именно эти подразделения полиции смогут вступать в столкновения с шахтерами, вооруженными тяжелым снаряжением, поднятым из шахт. Маргарет постоянно посещала Скотленд-Ярд, чтобы дать инструкции относительно проведения жесткой линии. Она также обращалась к прокурорам, советуя им в судах требовать применения самых жестких санкций в отношении бунтовщиков. И ни разу она не рассматривала вопрос об изменении проводимой политики.

В конечном счете Маргарет, возможно, была права. Кому какое дело до причин? Важны результаты! В конце июля 1981 года инциденты разом кончились, словно по волшебству. Некоторые увидели в том «воздействие периода отпусков», другие — результативность полицейских мер, принятых «Железной леди», третьи же и вовсе усмотрели эффект «всеобщего хорошего настроения и монархических идей, овладевших всеми умами и душами» в связи с женитьбой принца Чарлза на леди Диане 27 июля.

Но не вновь обретенный мир способствовал тому, что к Мэгги стала возвращаться утерянная было популярность, упавшая ниже 18 процентов. Женитьба члена королевской семьи тоже не была той «ласточкой, что принесла весну» в результате социологических опросов, даже в самом Соединенном Королевстве. Спасение к ней пришло от одного латиноамериканского диктатора, который, себе на беду, решил захватить несколько почти лишенных растительности, голых, обдуваемых всеми ветрами островков, находившихся в 14 тысячах километров от Лондона…