Читать книгу - "Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик"

занимавшихся вопросами миграции (Отдела D), вести cпециальный индекс, куда следовало заносить данные «иностранцев, чье задержание в военное время было бы желательно по соображениям безопасности» – иными словами, бывших граждан тех стран, в которых у власти теперь находились коммунисты. Возглавляли этот список русские[822]. В категорию А попадали «лица, прибывшие в Австралию с 1 января 1948 года и имевшие паспорта, выданные или продленные правительствами враждебных стран или их представительствами, начиная с указанной даты»; категория С существовала для лиц, представлявших «особый интерес с точки зрения госбезопасности». В 1957 году в cпециальном индексе Нового Южного Уэльса русские составляли самую многочисленную группу и в категории А, и в категории С. Так, в категории А из общего числа 1 721 имен русских было 751. В категории С они занимали 38 строк в перечне из 194 имен. В это число, конечно, не входили те русские иммигранты, которые в своих въездных документах значились поляками, украинцами, югославами или лицами без гражданства. К категории С принадлежало по меньшей мере четверо таких людей (Лидия Мокрас, записанная чешкой, Ольга Нойман, записанная полькой, и записанные украинцами Анатолий Арсененков и Александр Дукин), так что, если считать и их, всего русских в этой категории было как минимум 42 человека[823].

В категорию «русские» в ASIO «не включались белые русские, являющиеся антикоммунистами»[824]. Из такой формулировки остается неясно, имелась ли в виду вся категория белых русских, или же только те из них, кто заведомо являлись антикоммунистами. Некоторый интерес к белым русским явно сохранялся, и в октябре 1951 года для наведения более точных справок о них в Сидней специально ездил представитель ASIO, поскольку возникли опасения, не происходит ли «массовое финансирование белых русских отдельными лицами [предположительно, из Китая]». (Был получен ответ, что никакой подобной деятельности не выявлено.) Однако после этого визита миграционная служба Нового Южного Уэльса сообщила, что, вопреки заявленной цели визита, представитель ASIO не пожелал говорить о белых русских в связи с особыми данными, а стал интересоваться только лицами, прибывшими с индивидуальными разрешениями на высадку. (В большинстве своем эти лица с правом на высадку были евреями, хотя среди них были и отдельные белые русские с сомнительным прошлым – обычно нацистские пособники[825].)

Впрочем, нельзя сказать, что белые русские обязательно оставались вне подозрений. В конце 1950 года в конфиденциальной докладной записке, адресованной Тасману Хейсу из министерства иммиграции, среди угроз для безопасности страны, которые должны осознавать сотрудники службы безопасности, проверяющие благонадежность мигрантов, глава ASIO полковник Спрай указывал, наряду с коммунистами, переселенцами из коммунистических стран и бывших деятелей нацистской партии, и белых русских[826].

Явными объектами подозрений были, разумеется, перемещенные лица – выходцы из СССР. В 1952 году Спрай осторожно поднял в министерстве иммиграции вопрос о постановке на учет всех бывших советских граждан, проживающих теперь в Австралии. Но Хейс отмечал, что будет трудно «уделять особое внимание отдельному классу людей, учитывая нашу ответственность в целом за ассимиляцию 700 тысяч послевоенных иммигрантов»[827], и предпринимать подобные меры не стали. Хейс наверняка сознавал колоссальную сложность такой задачи, ведь пришлось бы поднимать все записи, ранее сделанные австралийскими властями и IRO, да к тому же иммигранты, прибывавшие из Советского Союза через европейские лагеря перемещенных лиц, часто сообщали о себе заведомо ложные сведения.

Наибольшую тревогу службам безопасности внушали евреи, особенно те, кто родился в Советском Союзе или бывшей Российской империи и говорил по-русски. Подозрения не снимались даже с самых безобидных людей вроде мельбурнского предпринимателя Бертрама Липтона (Бориса Лифшица, родившегося в России в 1899 году, покинувшего страну в 1918 году, между мировыми войнами жившего в Бельгии и прибывшего в Австралию в 1940 году). В 1954 году, когда он и его жена подали заявления на натурализацию, выяснилось, что они значились в списке подлежащих проверке на благонадежность людей, и в личном деле Липтона была пометка: «Явных возражений с точки зрения безопасности нет, однако заявление поставлено на учет, потому что эти люди – выходцы из России»[828]. А вот против Северина Пейсаховича у ASIO возражения были: он был объектом внимания с 1948 года из-за своей деятельности в Еврейском движении за мир и Еврейском совете по борьбе с фашизмом и антисемитизмом, и его первое заявление на натурализацию было отклонено, хотя позже, в 1957 году, он все же получил гражданство Австралии[829].

Верным способом привлечь к себе внимание спецслужб (вначале CIS, а затем, с 1949 года, ASIO) было регулярное посещение Русского общественного клуба. В 1946 году Галлеган (тогда работавший в CIS, а позже возглавлявший австралийскую военную миссию в Берлине) докладывал, что, согласно «информации, полученной из надежного источника», вице-председатель клуба, Натан Фицер, выступил с речью на собрании в клубе в годовщину революции, 7 ноября, и публика в количестве 80–100 человек прослушала праздничную программу, открывшуюся исполнением нового государственного гимна СССР[830]. Братья Александр и Исаак Фицеры, приехавшие из Китая в 1947 году, тоже оказались «под колпаком». Исаак, как мы уже упоминали, стал объектом обвинений уже на борту корабля, а Александр по донесению сотрудника CIS уже вскоре после прибытия придумал программу концерта для Русского общественного клуба и затем выступил его конферансье[831].

Сотрудники ASIO взяли заведение под постоянный присмотр в 1950–1951 годах, когда клуб часто посещал советский дипломат и будущий перебежчик Владимир Петров. Обычно он приходил туда вместе со своим другом (и осведомителем ASIO), доктором Михаилом Бялогуским[832]. Часто они появлялись в клубе даже не вдвоем, а втроем – в компании подруги Бялогуского Лидии Мокрас, бывшей советской гражданки и ди-пи, имевшей в прошлом, по ее собственному утверждению, связи с НКВД; и Петров, и глава ASIO подозревали, что она работает на «другую сторону». (Бялогуский, сам работавший на обе стороны, так и не смог понять, кому она поставляет сведения, если вообще поставляет[833].) Притом что слежку ASIO за посещениями клуба Петровым можно назвать образцовой (наверное, благодаря Бялогускому), от внимания спецслужбистов полностью ускользнули визиты Гордеева и его попытки завязать там контакты с бывшими ди-пи, возможно, желавшими репатриироваться. Единственное содержательное донесение о Гордееве поступило в ASIO от отделения в штате Виктория – там рассказывалось о его попытках установить контакты с ди-пи во время посещений Мельбурна[834].

Обычной мерой, какую применяли в ASIO в отношении нежелательных лиц, было установление надзора. Теоретически была возможна и депортация, но к этой мере почти не прибегали – лишь в особых политических случаях, и