Читать книгу - "Новый Макиавелли - Джонатан Пауэлл"

На саммите Юнкер всячески склонял нас к принятию его предложения. Однако нам повезло: Юнкер ошибся в подсчетах и поспешил с урезанием скидки на британский взнос в евроказну, чем дал нам возможность с легкостью сказать «нет», ибо в таком виде предложение было поистине неприемлемо. Джек Стро, поднаторевший в ведении протоколов, и здесь не оплошал — все сказанное на закрытом заседании было им зафиксировано на бумаге. Каждые двадцать минут записи контрабандой доставлял нам охранник Джека; мы соответственно информировали европейские СМИ о ходе дискуссии — куда как завидное положение по сравнению с другими европейскими правительствами. Мы просто не давали им перехватить инициативу в освещении этого события.

К роли председателя саммита Тони начал приноравливаться в июне; поставил себе цель от начала и до конца контролировать процесс. Уповать на следующий саммит с Тони во главе не приходилось — к тому времени против нас успели бы объединиться все желающие. Гордон отказался предоставить финансовую модель Казначейства для бюджета (что изрядно усложнило нам жизнь), а в ноябре и вовсе пригрозил обнародовать требование пятимиллиардного урезания расходов на сельское хозяйство — чтобы мы уж наверняка не достигли консенсуса. Даже без компьютера мы поняли: чтобы сохранить свою скидку на взнос и свести дебет с кредитом, придется отозвать средства из стран Центральной и Восточной Европы, как это ни неприятно, учитывая, сколько времени мы им помогали. Мы начали со стран Балтии, разумеется, вызвав их недовольство; нас, впрочем, оно не остановило. На очереди стоял Будапешт, где назначила встречу Вышеградская четверка (премьеры Польши, Чехии, Словакии и Венгрии). Местом встречи было дивное здание Венгерского Парламента, построенное в неоготическом стиле. Я ждал под дверью конференц-зала, читал британскую прессу. Тогда-то, в первый и единственный на моей памяти раз, «Дейли мейл» посодействовала защите британских национальных интересов. Я недоумевал над статьей о переговорах Тони насчет скидки (статья пугала заголовком «ПРЕДАТЕЛЬСТВО»), и тут за моим плечом возникла ассистентка премьер-министра Венгрии. Она размножила статью и отнесла на заседание. Остальные премьеры наконец уразумели, чего добивается Тони, и согласились помогать.

К декабрю, непосредственно к саммиту, сложилось впечатление, что до консенсуса рукой подать. Переговоры мы начали с французов и немцев; появилось ощущение дежавю — точь-в-точь саммит 1998 года, когда со скрипом продвигали Дуйзенберга. Теперь, в 2005 году, Ширак заявил о принципиальной позиции Франции: Британия, дескать, как миленькая выплатит все сто процентов. Не важно, чего именно, не важно когда — главное, сто процентов. Меркель проявила практичность и готовность содействовать. Насчет поляков мы только одно знали — теперь, когда у власти близнецы Качиньские, поляки совершенно непредсказуемы. Однако вести переговоры с их молчаливым премьером Казимежем Марцинкевичем оказалось практически невозможно. Марцинкевич говорил загадками, притом очень тихо; вдобавок с лица его не сходила легкая улыбка, этакий намек — дескать, все сказанное надо воспринимать в ироническом ключе. Когда мы озвучивали очередную сумму, Марцинкевич поднимал тему «солидарности». Мне происходящее напоминало пресс-конференцию футболиста Эрика Кантоны — Кантона нес откровенную чушь про чаек, которые летят за трейлером, а впечатление было, что он выдает умнейшие вещи, просто аудитория до них не доросла. Объяснений поведения Марцинкевича существует два — либо посредством хитроумной тактики он провоцировал нас называть все более крупные суммы, либо у него ехала крыша. Точно определить причину мы не сумели — и окрестили Марцинкевича первым постмодернистским премьер-министром.

В конце концов, переговорив со всеми лидерами, мы решили, что имеем около тринадцати миллиардов евро для удовлетворения всех разнообразных требований, и занялись их распределением. Не успели мы озвучить суммы, предназначенные голландцам, финнам, полякам и прочим, как явились наши чиновники, крайне смущенные, и сказали, что ошиблись в подсчетах. Выходило, что мы размахнулись отдать лишние два с четвертью миллиарда евро. Вот было положение так положение! Возобновлять переговоры нельзя — ни одна страна не согласится на сумму меньше только что названной. Некий чиновник предложил взять деньги из неприкосновенных запасов ЕС; Баррозу воспротивился — мол, без согласия Европарламента это неприемлемо. Наконец чиновники догадались сократить дефляторы в бюджетной модели; дебет вновь сошелся с кредитом. Пока чиновники думали эту мысль, мы наблюдали переговоры между Шираком и Меркель. Еще до начала саммита Ширак объявил, что переведет французские рестораны на нулевую ставку НДС. Он всячески давил на Меркель, добивался ее согласия, чтобы завершить бюджетные прения. Меркель являла чудеса корректности и улыбчивости, но осталась непреклонна. «Теперь я погиб, — сказал Ширак, — мне светит общая забастовка владельцев и работников ресторанов».

Мы вернулись за стол переговоров, и к часу ночи бюджет был готов. Тони просил Ширака и Меркель выступить первыми, чтобы остальным труднее было вносить опасные для бюджета возражения. Мы знали: Верхофстадт непременно отомстит — попытается блокировать сделку; однако к тому времени, как до него дошла очередь, было высказано слишком много аргументов «за». Правда, пока выступали другие лидеры, Верхофстадт позволял себе выкрики с места. И все же полного консенсуса мы еще не достигли. Польский премьер хотел последнего штриха. Тони отправил меня к Ангеле Меркель, сидевшей от него довольно далеко; от меня требовалось попросить денег, обещанных землям Восточной Германии, для ублажения поляков. Меркель согласилась, сама подошла к Марцинкевичу и сама озвучила предложение. Таким образом, была поставлена последняя точка над «Ь. Служащие хотели было нести шампанское; я предвосхитил этот жест. Мне казалось, бюджет, принятый с таким скрипом, обмывать не следует.

По словам Джека Стро, сторонник Гордона Дуглас Александер во время саммита ходил за ним, за Джеком, по пятам, записывал все сомнительные Джековы высказывания и отправлял Гордону. Дуглас сказал Джеку, что исход саммита был бы иным, если бы переговоры вел Гордон. Уж Гордон-то уступок не делал бы. Джон Кунлифф, старший чиновник Казначейства, держал Гордона в курсе хода переговоров. Когда переговоры близились к завершению, Гордон потребовал передать мобильник Тони. Джон остановился на пороге переговорной, стал размахивать мобильником, однако Тони намеренно игнорировал его манипуляции. Переговоры продолжались. На следующий день Гордон заявил СМИ, что он лично недоволен результатами саммита. По возвращении в Лондон Тони поинтересовался, что бы на его месте стал делать Гордон. Настаивал бы на куда меньшем бюджете, с потолком в один процент от расходов ЕС, отвечал Гордон. На вопрос, кто бы поддержал эту позицию, Гордон сказал «Министерство финансов Германии». Тогда Тони напомнил, что канцлер Германии сама предложила более высокий предельный уровень, иными словами, от поддержки Министерства финансов толку было бы негусто.

Мудрый премьер всегда осознает, насколько важно в ЕС достичь таких соглашений, чтобы каждый из лидеров чувствовал себя победителем или по крайней мере мог, вернувшись на родину, внятно объяснить причины своих уступок. Правители, в понимании Макиавелли дальновидные, из всех своих деяний афишируют те, что и без того должны были свершить. Премьер-министру приходится снова и снова вести переговоры с другими европейскими лидерами; понятно, что ему нужно расположение этих лидеров в течение всего премьерского срока. Гордон применял тактику бульдозера; на одних отдельно взятых переговорах она могла и сработать. Собственно, так случилось на переговорах о Подоходном налоге (том самом, который был изобретен, чтобы избавить гражданина от налогов, если вклад делается не у него на родине). В остальных случаях тактика бульдозера обошлась нам слишком дорого. Едва мы пришли к власти, на нас посыпались жалобы европейских лидеров: мистер-де Браун груб, напорист, норовит «построить» министров финансов ЕС. Антонио Гутеррес, бывший премьер Португалии, в 2000 году жаловался Тони: дескать, не пойму, почему Гордону мало просто победить — нет, ему надо еще унизить проигравшую сторону. Гордон очень кичился своим успехом — вот и стал применять бульдозерную тактику в дальнейших переговорах. Да еще Тони называл «нулевым переговорщиком». «Будь ты тверд, как я, ты бы им сказал: ничего не получите, и они бы тогда и крохам радовались» — вот какие заявления он себе позволял. Его победа в деле о подоходном налоге вызвала недовольство всей Европы. А чего и ожидать? Известно: встал в позу на одних переговорах — будь готов расплачиваться на переговорах следующих.