Читать книгу - "Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик"

Некоторые переселенцы из числа ди-пи не справлялись с трудностями, которые обрушились на них в новой стране, после нервного срыва они попадали в психиатрические лечебницы. Такое происходило не только в Австралии, но и в Европе, так что кое у кого в СССР возникали подозрения, что страны-союзницы удерживают советских граждан от репатриации якобы по политическим соображениям, а в действительности просто хотят эксплуатировать их. Особенно оскорбительным советским чиновникам казалось то, что врачи расценивают само желание вернуться в СССР как признак сумасшествия[770]. Латыш Владимир Кнагис, родившийся в 1911 году в Петербурге и окончивший Ленинградский университет, в мае 1952 года, воспользовавшись помощью Гордеева, репатриировался, но до этого в течение нескольких месяцев его преследовал страх, что австралийцы помешают ему – объявят сумасшедшим и упекут в больницу[771]. Другой состоявшийся репатриант, литовец из СССР Альфонсас Станкус, рассказывал, что, когда стало известно о его желании репатриироваться, его поместили в психиатрическую клинику в Сиднее и там «давали особые лекарства, так что вскоре [он] действительно лишился рассудка»[772]. Что именно происходило в таких случаях, неясно, но Гордеев, сам очень опасавшийся карательных намерений австралийского правительства по отношению к советским гражданам, явно считал, что австралийские власти разыгрывают психиатрическую карту, чтобы воспрепятствовать репатриации в СССР.

Николая Безуглого, и без того недовольного жизнью в Австралии (и нелюбимой работой, и вынужденной разлукой с семьей), постигла новая беда: он попал в лечебницу для душевнобольных[773]. В начале 1950-х эта история стала довольно громким делом: в «Известиях» случай Безуглого упоминался в статье, посвященной «современной работорговле»[774]. Затем советское посольство в Канберре адресовало вопрос об этом деле премьер-министру Мензису, и тот получил от министерства здравоохранения штата Виктория сообщение о том, что в феврале 1951 года некий больной, обозначенный как Николай Морган, поступил в психиатрическую лечебницу Роял-Парк в Мельбурне и проходит лечение от параноидальной шизофрении. Сообщали также, что у него бред преследования, ему мерещится, будто какие-то люди хотят его убить, и желает вернуться в Советский Союз. Врачи полагали, что выздоровление маловероятно[775].

Советские дипломаты тоже сталкивались с трудностями, общаясь с ди-пи с явными психическими расстройствами. К Петрову в советское консульство пришел некий литовец, бывший ди-пи, и объявил себя польским генералом, а в следующий раз уже рассказывал о заговоре латышей в Австралии и о том, что ему самому грозит опасность попасть в концлагерь. Гордеев, поговорив с этим человеком, пришел к выводу, что перед ним сумасшедший; тем не менее он доброжелательно поинтересовался, не желает ли тот репатриироваться. Чудак ответил, что нет, так как ему нечем оплатить дорогу, а за счет советского государства он ехать не желает[776]. Один живший в Брисбене ди-пи, бывший белорусский крестьянин, написал в советское посольство полное самообличений письмо: он сообщал, что должен быть судим как военный преступник, и просил отправить его с этой целью в Советский Союз или в советскую оккупационную зону Германии. Когда-то он был комсомольцем, а преступление его заключалось в том, что он сотрудничал с немцами, когда те оккупировали его родную деревню, и потом, когда немцы отступали, он вместе с ними покинул СССР, а позже, под Берлином, убежал из советского сборного пункта для репатриантов. Он накопил 300 фунтов на дорогу, сообщил он Гордееву в последовавшей личной беседе. Это был тот редкий случай, когда советские чиновники в разговоре с ди-пи предпочли не затрагивать тему репатриации. Отметив подавленный вид белоруса, явно потерявшего всякую надежду на лучшее, Гордеев попытался помочь ему – порекомендовал посетить доктора, у которого лечились сотрудники посольства, но тот отклонил предложение. Он сказал, что в Германии у него расстроилась нервная система и что врачам он не доверяет[777].

На противоположном конце спектра от перемещенных лиц, которые не справлялись с трудностями иммигрантской жизни, находились люди совсем иного склада – авантюристы или аферисты, умудрявшиеся превращать свое «перемещение» в удачную возможность свободно путешествовать. Иван Гладышев, прибывший в Австралию по подложным документам, был угнан на работы в Германию в возрасте двадцати лет, после войны репатриировался, а затем был призван в Советскую армию. Служить его отправили в советскую оккупационную зону в Германии, где он каким-то образом отделился от своего отряда (так он рассказывал советским допросчикам) и проник в британскую зону, намереваясь «немного попутешествовать». Этим он и занимался в последующие годы: побывал в Германии (где наведался в редакцию журнала НТС «Посев»), Швейцарии, Люксембурге, Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Швеции, Норвегии и – в составе французского Иностранного легиона – в Северной Африке. Вернувшись в Европу, Гладышев каким-то образом вернул себе статус перемещенного лица и в 1951 году, примкнув к программе массового переселения под эгидой IRO, приехал в Австралию. Проведя там год и успев за это время посидеть в тюрьме в Аделаиде и лишиться работы, Гладышев решил, что путешествий с него хватит, и стал узнавать о возможности вернуться на родину, но попутно желал знать, какое наказание может ждать его как дезертира. Даже Гордееву – с его стремлением всегда надеяться на лучшее – пришлось признать, что, когда речь идет «о таком человеке, трудно сразу поверить в искренность его намерений». И все же он полагал, что Гладышев, уже испытавший на себе худшие стороны капитализма, зашел в тупик и понял, что ему остается «преодолеть колебания и страх перед необходимостью ответить за преступление». Впрочем, непохоже, что Гладышев в итоге решился на репатриацию[778].

Похожий полный приключений путь проделал Григорий Сальников, молодой еврей с Украины (ему было в ту пору чуть за двадцать), только в конце пути он оказался не в Австралии, а в Советском Союзе. Он пережил оккупацию, выдав себя за русского, а в конце войны оказался в качестве перемещенного лица в Германии, но ему удалось побывать в Польше, Венгрии, Франции, Алжире и Марокко, а в сентябре 1948 года он прибыл в Австралию (возможно, по той же программе массового переселения). Но через несколько месяцев он каким-то образом отправился обратно и через полгода побывал в Англии, на Канарских островах и в Западной Африке (по пути отсидев несколько сроков по тюрьмам), после чего обратился в советское посольство в Лондоне и там успешно добился репатриации с бесплатным проездом на родину. На борту корабля, направлявшегося в Ленинград, Сальников уже писал автобиографию высокопарным советским слогом, описывая свою радость от мысли, что капиталистический