Читать книгу - "Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден"

Об этом сообщали на всех сайтах, которые открыла Сара. Как только прошла новость, что я покинул Гонконг, Государственный департамент США объявил, что аннулировал мой паспорт. Это аннулировало и мои билеты, пока я был в воздухе.

– Это правда, – сказала Сара, тряхнув головой.

– Так что вы будете делать? – спросил мужчина, обойдя стол и направляясь к нам.

Прежде чем я показал эквадорский пропуск беженца, гарантировавший безопасный перелет, Сара сказала: «Простите, я должна посоветовать мистеру Сноудену больше не отвечать ни на какие вопросы».

Мужчина указал на меня и сказал: «Идите сюда».

Он жестом указал окно в дальнем углу конференц-зала. Я прошел к окну, встал рядом и выглянул. Тремя или четырьмя этажами ниже была улица и на ней – самая большая толпа из всех, что я видел. Многочисленные репортеры держали наготове камеры и микрофоны.

Зрелище было впечатляющее, возможно, срежиссированное ФСБ, возможно, нет, а может быть, и так и так. Почти все в России и так, и так. Но по крайней мере сейчас я понял, зачем нас с Сарой привели в эту лаундж-зону, именно в этот конференц-зал.

Я отошел к своему стулу, но садиться не стал.

Мужчина отвернулся от окна и посмотрел на меня: «Жизнь для человека в вашей ситуации может быть очень трудной, если у него нет друзей, способных помочь». Слова его стали звучать тягуче.

Вот оно, начинается. Прямое переманивание, подумал я.

– Если есть какая-то информация, наверное, вы поделитесь с нами, чем сможете?

– Мы справимся сами, – сказал я. Сара стояла рядом.

Мужчина вздохнул. Он что-то пробубнил по-русски, его товарищи встали и покинули помещение. «Надеюсь, вы не пожалеете о вашем решении», – сказал он мне. Потом отвесил легкий поклон и удалился, и вошли двое из администрации аэропорта.

Я потребовал, чтобы мне разрешили пройти к выходам на гаванский рейс, но они меня проигнорировали. Я вытащил эквадорский пропуск и помахал им, но они проигнорировали и его.

В общей сложности мы пробыли в западне аэропорта сорок библейских дней и сорок ночей. В течение этих дней я подал прошение в 27 стран о предоставлении мне политического убежища. Ни одна не захотела противостоять американскому давлению, причем одни страны отказали наотрез, другие объявили, что они не имеют возможности даже рассмотреть мое прошение, пока я не прибуду на их территорию – трюк, который мне был не под силу. В конечном итоге единственным «главой государства», ответившим на мои просьбы с сочувствием, был «король бургеров», Бургер Кинг, которой ни разу не отказал мне в Воппере с помидором и луком.

Вскоре мое присутствие в аэропорту превратилось в глобальный спектакль. Рано или поздно Россия столкнулась с большой неприятностью. Первого июля президент Боливии Эво Моралес, принимавший участие в Форуме стран – экспортеров газа (GECF), вылетал из Внуково, другого международного московского аэропорта, на самолете, принадлежащем Боливии. Правительство США, предполагая, что я мог быть на борту, в силу выраженной президентом Моралесом солидарности, надавило на правительства Италии, Франции, Испании и Португалии, чтобы те отказали пропустить самолет в их воздушное пространство и добились, что он вынужден был повернуть в Австрию. Там ему не разрешили взлет, обыскали и разрешили продолжать полет, только когда не обнаружили меня на борту. Это было вопиющим нарушением суверенитета, заслужившим порицание ООН. Для России происшедшее стало оскорблением – получилось, что она не сумела гарантировать высокому гостю безопасный перелет на родину. И это убедило и Россию, и меня, что каждый рейс, на котором Америка заподозрит мое присутствие, подвержен тому же риску – что его повернут обратно и задержат, не давая вылета.

Российское руководство, должно быть, решило, что лучше избавиться от меня и толп репортеров, осаждавших главный аэропорт страны. Первого августа мне было предоставлено временное убежище. Нам с Сарой позволили покинуть Шереметьево, но в результате только один из нас летел домой. Время, проведенное вместе, сделало нас друзьями на всю жизнь. Я всегда буду благодарен ей за недели, которые она провела со мной, за ее порядочность и стойкость.