Читать книгу - "Коммунизм и фашизм. Братья или враги? - Сергей Кара-Мурза"

И, кстати говоря, когда стало ясно, что французские правящие круги на такой договор не пойдут, что они всеми силами пытаются натравить гитлеровскую Германию на СССР, тот же Сталин не только заключил с Германией пресловутый Пакт о ненападении, но и, на это мало кто обращает внимание, дал указание Коминтерну свернуть политику Народного фронта. Это произошло в беседе Сталина с лидером Коминтерна Георгием Димитровым в присутствии Молотова и Жданова 7 сентября 1939 года, когда Сталин предложил снять лозунг единого народного фронта13. С этого момента коммунисты вернулись к тем совершенно верным и справедливым оценкам социал-демократии, которые бытовали до VII конгресса Коминтерна, так как союз с социал-демократами был уже не нужен.

Таким образом, противоречия между коммунистами и социал-демократами не зависели от воли «глупого» и необразованного Сталина, а носили принципиальный, антагонистический характер. В той непримиримой схватке между рабочими и хозяевами, которая приняла столь драматический оборот еще в годы Первой мировой войны, социал-демократы сделали свой выбор — встали на сторону хозяев, выступили в защиту их Системы. И то, что при этом они использовали изощренную социальную и националистическую демагогию, затуманивая мозги рабочего класса (что им в значительной степени удалось), делало их еще более опасными с точки зрения коммунистов, для которых главной целью было разрушение этой самой Системы хозяев, господ, олигархов.

Кстати говоря, и пресловутый тезис о «социал-фашизме» при ближайшем рассмотрении не так уж и абсурден. Вспомним, например, фракцию французских социалистов, руководимую Марселем Деа. В своих потугах спасти Систему они пошли на услужение к гитлеровским нацистам, явившись опорой коллаборационистского «вишистского режима». Вспомним польских социалистов-ППСовцев, поддержавших полуфашистскую «санацию» Пилсудского. Вспомним лидера Первого, а затем и Социалистического Интернационала бельгийца Г. де Мана, который, как и М.Деа, в 30-е годы развивал теорию так называемого «неосоциализма» и «планизма», приведшего его, как и его французского коллегу, в объятия Гитлера. Вспомним, наконец, Данию, где после оккупации страны местные социал-демократы некоторое время возглавляли марионеточное правительство.

Значительное количество норвежских, датских, финских и прочих социал-демократов организованно, т. е. целыми группами, перешло во второй половине 30-х годов на позиции фашизма.

Да что там говорить, вспомним, из кого состояли первичные организации фашистской партии в Италии — сплошь социалисты да синдикалисты. Ее вождь Бенито Муссолини был не просто социал-демократом, а возглавлял левое крыло Социалистической партии, как будто специально подтверждая сталинский тезис о том, что левые социал-демократы представляют большую опасность для рабочего класса, так как являются более изощренным демагогами, чем социал-демократы правые. Да если бы один Муссолини! Целая плеяда основателей фашистской партии вышла из рядов самого боевого, самого революционного крыла итальянского рабочего движения.

Мне могут возразить, что на позиции фашизма перешли и группы бывших коммунистов. Действительно, были такие организации, как группа Жака Дорио во Франции или Нильса Флюга в Швеции. Однако нельзя не вспомнить, что, еще находясь в рядах коммунистического движения, эти группы входили в «правое», оппортунистическое крыло своих партий.

Именно они-то и ратовали за беспринципные союзы с социал-демократами в расчете на теплые места в муниципалитетах и парламентах. Как известно, Карл Чильбум, Нильс Флюг и их соратники в 1929 году раскололи Компартию Швеции и приняли участие в жалкой попытке создания альтернативного Коминтерну «правокоммунистического интернационала» (т. н. «Интернациональное объединение коммунистических оппозиций» во главе с немцем Генрихом Брандлером и американцем Джеем Ловстоном), а позднее примкнули к полудохлому левосоциалистическому «интернациональчику», известному как «Лондонское бюро»

Кстати говоря, правая фракция Нильса Флюга — Карла Чильбума в начале партийной дискуссии 1929 года вела за собой большинство Компартии Швеции. Однако это не помешало Коминтерну тут же создать себе новую шведскую секцию из верного ему меньшинства, тем самым подтвердив, что принцип выхода из Коминтерна был чистой формальностью. Впрочем, вскоре одураченные ренегатами шведские рабочие убедились, что руководство Коминтерна, как всегда, было полностью право. Сработал железный принцип Бертольда Брехта: «У меня два глаза, а у партии тысячи глаз, поэтому я могу ошибиться, но партия — никогда!». У Коминтерна же, как известно, были миллионы глаз. Поэтому часть раскольников — умеренный Карл Чильбум и его сторонники спокойненько вернулись в лоно социал-демократии, а другая группа радикального Нильса Флюга перешла на фашистские позиции, стала платной прислужницей гестапо. Пресловутый Шелленберг посвятил им целую главу в своих мемуарах, расписывал как Флюг и его партия, используя старые связи, шпионили за деньги в годы Второй мировой войны в пользу немцев и против СССР. Такова логика политической борьбы. Очень быстро возрожденная Компартия Швеции превзошла «флюговцев» и по численности, и по влиянию среди рабочего класса. Ее активисты в годы войны всеми средствами боролись за победу СССР над фашизмом.

Аналогичную эволюцию проделала и группа Жака Дорио. Он едва избежал исключения за «правый уклон» в 1929 году на VI съезде Компартия Франции. А после того, как его за грубейшее нарушение партийной дисциплины все-таки выставили из партии, Дорио, прежде чем открыто перейти на фашистские позиции, заигрывал с социалистами и в середине 30-х годов усиленно выдвигался левыми социалистами из «Лондонского бюро» в лидеры своего «интернациональчика».

Таким образом, из Коминтерна на позиции фашизма в основном переходили люди, изначально отмеченные «родимыми пятнами» социал-демократии. Поэтому, что бы ни врали троцкистские историки и их буржуазные «спонсоры» о том, будто эти переходы были якобы вызваны мифической антипролетарской общностью фашизма и сталинизма, брехня эта не подтверждается реальной исторической практикой. При этом троцкистские пустобрехи «забывают» не только о том, как в начале Второй мировой войны (да и при нападении на СССР) геббельсовская пропаганда использовала для подрыва стран, жертв фашистской агрессии, изнутри, именно их, троцкистскую, аргументацию. Создавались даже специальные «псевдотроцкистские» радиостанции! «Забывают» и то, что в США и в Англии, например, правительства были вынуждены предпринимать репрессивные меры против местных троцкистов в связи с их пораженческой работой. «Забывают» о том, что именно пресловутые рабочие — «сталинисты» после нападения Германии на СССР возглавляли и составляли массовую базу Движения Сопротивления во всех оккупированных Гитлером странах, героически сражались и погибали в этой борьбе, в то время как по пальцам считанные троцкисты вносили в это движение только раздрай и расколы, сами же спровоцировали несколько кровавых эксцессов (во Франции, в Греции, в Югославии).

Что же касается перехода троцкистов в фашистский лагерь, то оно, учитывая национальность троцкистских вождей, было, естественно, затруднено зоологическим антисемитизмом Гитлера. Тем не менее, там, где во главе местных троцкистских групп по недосмотру оказывались представители коренного населения (как Додж в Бельгии), они таки на сторону фашистов переходили, за что и получали свою пулю от партизан-«сталинистов».