Читать книгу - "Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин"

вся торговля нелегальная, цены дикие — и постоянные облавы, заградотряды. Но хлеба давали чуть больше — по полфунта, фунту. Голодали все — и армия тоже, красноармейцы побирались на улицах (Дан Ф. Два года скитаний. М., 2006. С. 91–93).

Но голод не смирил российское население. Весной и летом 1918 года по стране прокатились голодные бунты — Новгород, Смоленская губерния, Череповец, Владимирская губерния, Олонецкая губерния, Клин (Московская область), Кострома. Всюду крики о помощи (Ильюхов…. С. 24–26). А помогать голодающему населению большевикам было нечем. Если в ноябре 1917 года на подвластной большевикам территории была собрана 641 тысяча тонн зерна, то в январе 1918 года — 46 тысяч тонн, в апреле — 38, в июне — 2 тысячи (Капустин… С. 131).

В условиях захлестнувшего страну голода власти необходимо было что-то предпринимать. И власть переходит к решительным мерам. Появляется декрет ВЦИК и СНК № 98 от 9 мая 1918 года «О борьбе с продовольственным кризисом и расширении полномочий Народного комиссариата продовольствия». Вот небольшой фрагмент из него: «Ни один пуд хлеба не должен оставаться в руках держателей, за исключением количества, необходимого для обсеменения их полей и на продовольствие их семей до нового урожая… Объявить всех имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты… врагами народа, предавать их революционному суду, с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет, изгонялись навсегда из общины, все их имущество подвергалось конфискации» (Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии. 1917–1921. Сборник документов. М., 1958. С. 114–115).

Произвольная форма декрета, допускавшая произвольное толкование его исполнителями понятия «излишки», приводила на практике и к изыманию необходимой, прожиточной части урожая, обрекая крестьянина и его семью на голодную смерть.

Декрет интересен и «врагами народа», формулой, появившейся задолго до 30-х годов.

Вышеназванным декретом в стране устанавливался режим военного коммунизма, существование по законам военного времени. Все, что можно было подчинить контролю центральных органов, было подчинено. Всеобщая регламентация. Мобилизация всех ресурсов, всего населения на выполнение и перевыполнение трудовых норм ради преодоления всевозможных кризисов — топливного, транспортного, продовольственного и достижения главной цели — победы над белыми. Отсюда родилось такое явление, как милитаризация труда, теоретическое обоснование которой было дано Лениным еще в марте 1918 года на VII съезде РКП (б): «Принудительное объединение всего населения в потребительско-производственные коммуны и немедленный приступ к полному осуществлению трудовой повинности» (ПСС. Т. 36. С. 74). Дальнейшее развитие ленинская теза находит в речах Троцкого (март 1920 года): «Рабочая сила в России должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так же, как и солдаты… милитаризация труда немыслима без милитаризации профсоюзов, и рабочего, не выполнившего наряд, считать дезертиром и карать!» (Девятый съезд РКП(б). Март — апрель 1920 года. Протоколы. М., 1960. С. 93–94). И с населением начинают обращаться как с военнопленными. Принудительно десятки тысяч людей в любое время года мобилизуются на строительство дорог, заготовку дров, сельхозработы и пр. Для крестьян это было особенно разорительно, так как лишало хозяйство рабочих рук, рабочего скота, вело к задержкам внутрихозяйственных работ, хотя уплату налогов требовали сполна. Было обложено поборами и городское население.

С введением военного коммунизма на крестьян постоянно стали налагать различного рода ограничения. Так, с лета 1918 года им запретили без письменного разрешения волостной власти ездить по своим делам в ближайшие города. Зато сама волостная власть участила поездки в города за необходимыми для крестьян товарами, продавая или обменивая их по спекулятивным ценам (Окнинский А. Л. Два года среди крестьян. М.: Русский путь, 1998. С. 213). Весной 1920 года вышел приказ о запрещении проезда по железной дороге всем гражданам без разрешения местных властей. Большой процент лиц, ведавших выдачей этих разрешений в городах и волостных управах, состоял из откровенных подонков, произвол которых после выхода означенного постановления относительно граждан еще более усилился (указ. соч., с. 213–214).

На все призывы большевиков весной 1920 года вступать в коммуны крестьяне отвечали так: «Энто дело подходяще только для мужиков никудышных, которы хочут кормиться при других, а настоящему мужику, работящему, доброму хозяину, энто дело не подходяще» (указ. соч., с. 175). Объявлялись «недели бедноты», у определенной части городского населения изымались белье, одежда, одеяла, подушки, матрацы и пр. «роскошь» (Григоров Г. Повороты судьбы и произвол. Воспоминания. 1905–1927. М.: ОГИ; «Частный архив», 2005. С. 189–190).

В страшный голод 1921–1922 годов в городах объявлено о сборе на голодающих. Берут насильно и в Поволжье, где царит голод. Требуют миллионы с угрозами — не сдашь в срок, возьмут вдвойне (Жиркевич… С. 612). Разрушив экономику, большевики выжимали из народа последние соки. Продразверстка разорила крестьян. Из письма крестьян красноармейцам-родственникам в Красную Армию в 1920 году: «У нас все отбирают — с пяток до головы, скот, лошадей, масло, хлеб, яйца, шерсть, которая гниет у них на складах тысячами пудов, и т. д., подводы, но взамен не дают ни серпов, ни керосину, ни спичек, ни соли, ни гвоздей — ничего» (Нарский… С. 281).

Безвозмездность продразверстки подтверждает и Ленин: «Разверстка у нас была без вознаграждения» (ПСС. Т. 43. С. 141). Вот и верь Ленину, что в случае взятия власти большевиками «никто ничего не потеряет, только приобретет». Приобрели только большевистские верхи на всех уровнях, ни в чем себе не отказывая. Январь 1919 года, станция Рузаевка. Подходит поезд Троцкого. Солдаты прикладами разгоняют толпу, голодную, рваную. Царский вагон, особая стража, предварительная телеграмма о подходе поезда (Жиркевич… С. 390).

Справедливости ради отметим, что на территориях, подвластных белым, народ не голодал, а после освобождения территорий от красных на них быстро преодолевался дефицит продуктов, снова возвращаясь к «царскому» изобилию. Цены на все продукты, дрова, керосин и пр. вмиг падали в несколько раз, еще раз демонстрируя правило: где большевики — там голод и разруха. Восстановление свободы торговли возвращало города и села к нормальной жизни.

Большевистский гнет породил у крестьянских масс ностальгию по прошлым годам, царским, когда никаких поборов не было, все знали наперед, с кого какой налог. А тут чуть ли не каждый день приходят и требуют: дай это, дай то, а то заберем, и т. п. Недовольство было только из-за нехватки земли, а в остальном на жизнь не жаловались — притеснений не было: кто в извоз, занимайся кто чем может! За все притеснения большевиков в народе стали называть «подлыми гадами, смутьянами и обманщиками» (указ. соч., с. 232). Прозрев от большевистского кнута, крестьяне пришли к выводу: «Социалисты раньше нам говорили, что мы царские рабы. Нет, мы тогда рабами не были, а