Читать книгу - "Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин"

При столь благоприятных ^[303] внешних условиях трудно было бы размышлять о Власти и не открыть хотя бы некоторые из ее основных законов. В итоге «Политика» содержит не только соображения самого Аристотеля об «идеальном государстве», но и полезные даже для современного исследователя рассуждения о принципах организации Власти. Нужно лишь суметь их прочитать!

Конечно же сам Аристотель писал свою «Политику» с позиции основной идеологемы древнегреческой культуры — что жизнь устроена скорее хорошо, чем плохо. Поэтому раз уж такая штука, как государство, существует, то существует она потому, что с ним людям лучше, чем без него. Цель существования государства — благо, хорошая жизнь для объединившихся в него граждан. Следовательно, государства, устроенные для этой цели, являются правильными, а для каких‑то других — нет:

«Итак, ясно, что только те государственные устройства, которые имеют в виду общую пользу, являются, согласно со строгой справедливостью, правильными, имеющие же в виду только благо правящих — все ошибочны и представляют собой отклонения от правильных: они основаны на началах господства, а государство есть общение свободных людей» (Аристотель, 1279а].

Читатель. Разговоры в пользу бедных, вот что это такое. Аристотель что, не понимал, что власть всегда захватывают исключительно ради собственной выгоды? Зачем мы теряем время на чтение этого сказочника?

Теоретик. Затем, что «этот сказочник» две тысячи лет назад открыл законы Власти, о которых вы, уважаемый читатель, узнали буквально только что, а современная наука переоткрыла лишь в последние десятилетия. Начинаем учиться читать между строк. Кого имеет в виду Аристотель, когда говорит о «свободных людях»? Уж конечно же не рабов (их в Античности даже за просто людей не считали, так, «одушевленное орудие»). Но что интереснее, из числа «граждан» исключались и все занятые каким‑либо трудом:

«…граждане не должны вести жизнь, какую ведут ремесленники или торговцы (такая жизнь неблагородна и идет вразрез с добродетелью); граждане проектируемого нами государства не могут быть и землепашцами, так как они будут нуждаться в досуге и для развития добродетели, и для политической деятельности» [Аристотель, 1329а].

Так что под «гражданами» Аристотель понимает исключительно вооруженных людей, располагающих свободным временем для ведения войн и решением вопросов Власти. В нашем понимании это не кто иные, как рядовые и офицеры правящей элиты. Вот об их — и только об их! — благе и пишет Аристотель, причем по самой веской из возможных причин:

«…немыслимо, чтобы люди, имеющие возможность проявлять силу и оказывать сопротивление, постоянно мирились со своим подчиненным положением… во власти людей, владеющих оружием, сохранить или отменить государственный строй» [Аристотель, 1329а].

Стоит переименовать Аристотелево «государство» в привычную нам «властную группировку», как «разговоры в пользу бедных» превращаются в писаные кровью законы Власти. Сюзерен, не заботящийся о «благе» своих вассалов, недолго будет оставаться сюзереном. Располагающие свободным временем граждане быстро устроят ему государственный переворот.

«То, что мы предполагали исследовать, почти все уже рассмотрено. Мы должны далее разобрать, вследствие каких причин происходят государственные перевороты…» — так начинает Аристотель знаменитую Пятую книгу «Политики». Если вас свергли в результате переворота, невелико утешение, что ваш государственный строй был самым правильным. Хорошая власть — это прежде всего стабильная власть, и Аристотель совершенно естественно переходит от рассуждений о «благе вообще» к рассуждениям о том, что считают «благом» вооруженные люди и как они на недостаток этого «блага» реагируют.

В общем случае позиция вассалов проста и понятна — «раз они не получают своей доли в государственном управлении, поднимают мятеж» [Аристотель, 1301b]. Но какую долю участия вассалы посчитают достаточной? Кому‑то достаточно раз в год поднять руку на общем собрании, а кто‑то может посчитать недостаточной любую власть, если она не его собственная. Аристотель выдвигает важное предположение, что государственный строй зависит от представлений его граждан о справедливости ^[304]: «демократы» считают справедливым полное равенство в правах, «олигархи» — распределение прав пропорционально нажитому имуществу (соответственно, «аристократы» — пропорционально древности рода), а монархи и тираны полагают, что политические права должны быть только у них одних. Если среди «демократов» заведется потенциальный тиран, он конечно же не удовлетворится ежегодными голосованиями, а будет добиваться единоличной власти. Так Аристотель объясняет разнообразие античных политических режимов ^[305], разительно отличавшее Древнюю Грецию от Древнего Китая ^[306].

Читатель. Кстати, а как это разнообразие режимов объясняет теория Власти? Ведь во властных группировках господствует «феодальная пирамида», с единственным сюзереном во главе. Откуда же берутся в государствах все эти олигархии и тем более демократии?!

Теоретик. По–хорошему надо бы вас отправить перечитывать вторую главу нашей книги. Но раз уж мы здесь, повторю основные положения «властной динамики». Феодальная вертикаль устойчива, только пока жив и дееспособен ее сюзерен. Как только он исчезает — на вершине вертикали оказываются несколько бывших вассалов, иерархические отношения между которыми еще не до конца выстроены…

Практик. Это еще не самый плохой вариант, бывает и хуже. Например, более старший сюзерен может направить на место выбывшего своего человека, и никто не обещает, что его понимание ситуации, профессионализм и умение работать с людьми будут не хуже, чем у предыдущего. Напомним, отношения вассала и сюзерена почти братские, а тут тебе в качестве сюзерена ставится человек, про которого ты вообще можешь ничего не знать… Или другой вариант — вы привыкли, что у ушедшего сюзерена есть три главных вассала (включая вас) и вы, в общем, договорились о взаимодействии. И вдруг появляется откуда‑то еще один, а то и два. Их вассальный статус по отношению к ушедшему проверяем — но как с ними быстро договориться?