Читать книгу - "Кто управляет Россией? - Татьяна Миронова"

То, что дела в Чечне шли не так гладко, как о том рапортовали речистые генералы, стало ясно уже к середине декабря 1999 года, когда российские войска застряли у Грозного. И накануне торжественной передачи власти от Ельцина Путину войска ввязались в кровопролитные бои с боевиками, неся крупные потери. Пока было возможно, политики делали вид, что в Чечне все идет, как по маслу. Кремлю было принципиально важно, чтобы накануне выборов Путина, под которого и затевалась вторая чеченская кампания, граждане-избиратели пребывали в уверенности: мы побеждаем легко, быстро и без потерь.

Все расчеты партии власти строились на популярности Владимира Путина, заработанной именно на развязывании войны. И вот же незадача! Ельцинско-путинские генералы увязли в партизанском сопротивлении.

Кремлевские имиджмейкеры запаниковали. Они прекрасно понимали, что три оставшихся месяца предвыборной кампании вряд ли пройдут под знаком военных удач. Перед ними встала новая технологическая задача — оторвать возможные военные провалы и саму чеченскую войну от Путина, как исполняющего обязанности президента, Верховного главнокомандующего.

Это, безусловно, стало тогда ноу-хау пиарщиков. Известно ведь, что за все происходящее в стране с неизбежностью несет ответственность первое лицо государства. В развале СССР в 1991 году виновен Горбачев, и время это названо «эпохой Горбачева». За изничтожение России, как великой державы, за ограбление и истребление ее народа должен ответить Ельцин, и последнее десятилетие ушедшего века так и именуется позорным «временем Ельцина». Логично и ельцинского последыша связать со всеми деяниями, свершавшимися в период его пребывания у власти. Но весь фокус в том, что не связывают! Такая вот пиаровская технология!

«Котлеты отдельно, мухи отдельно, как учит нас президент Путин», — высказался недавно один льстивый журналист в адрес президента. И президент Путин при этом действительно все время в стороне. Ловкий трюк политтехнологов по уводу от ответственности первого лица в государстве. Отрабатывать эту технологию принялись накануне президентских выборов 2000 года, когда неудачи чеченской войны и сама война, от которой «избиратель устал», стали представлять как явление очень далекое от деятельности Путина. Поражения в войне не соединялись в информационных блоках с президентом, и они не оказывались благодаря этому поражением президента, его личной политической неудачей. Кровь русских солдат не оставляла зловещих пятен на светлом образе Путина. Это были два параллельных мира — война, там, далеко, неизвестно кем начатая и неизвестно когда будет закончена, а президент здесь, добрый, любимый, и всегда говорит только о хорошем, о радостном. Избиратель с Путиным забывал о войне, о крови, вообще о плохом, ведь Путин ему об этом не напоминал, такова была установка политтехнологов. Из Путина делали «наше светлое завтра», мечтая о котором как-то неприлично и неприятно вспоминать о темном и кровавом «сегодня».

Технология по отделению образа Путина от чеченской войны, нагло внедренная и успешно отработанная в три предвыборных месяца военных неудач в Чечне, в дальнейшем стала главным приемом имиджмейкеров по уводу Путина от ответственности за разразившуюся при его, путинском президентстве, катастрофу в стране. Ведь это при Путине лишились мы главных военных баз, позволявших хоть как-то противостоять глобалистским планам США, это по его воле уничтожена космическая станция «Мир» и Россия перестала быть великой космической державой. А разве не при нем полностью разрушена армия, а наемничество, продавленное им через реформу армии и закон, дозволяющий принимать на службу солдат-иностранцев, добьют ее окончательно. Продавлены через Думу все грабительские законы, и главный из них — о продаже земли, окончательно делающий нас рабами в родной стране. Успешно реализован и убийственный для России закон о ввозе в страну ядерных отходов со всего мира, обернувшийся устройством гигантской ядерной свалки — могильник «Русь» — в Челябинске, в географической сердцевине России. Отданы Китаю наши земли и готовятся новые территориальные уступки…

Но вот странно: с Путиным эти преступные деяния в сознании электората не связываются. Они аккуратно выставляются как волюнтаристские, стихийные действия Минобороны (военные базы и реформы в армии), Главкосмоса (МКС «Мир»), думских фракций (закон о земле), правительства Касьянова (реформы ЖКХ), министра Минатома Румянцева (закон о ввозе ядерных отходов), министра иностранных дел Лаврова (готовящаяся передача Японии Курильских островов), да мало ли Чубайсов и грефов, на которых можно стрелки перевести, всех собак навешать, и лишь Путина, одного его искусно уводят от ответственности за все, как будто не он подписывал законы, не он одобрял решения. Даже анекдот по этому поводу среди журналистов появился.

— Разрешите взять у вас интервью?

— Почему у меня? Что я: дом — работа, работа — дом.

— Но, господин президент…

Не на пустом месте возникший анекдот. В жизни страны дело Путина — сторона. Его в новостях подают отдельно «от котлет, от мух», от войны и крови, от реформ, от слез народных, от беззакония и коррупции, творимых в стране властью. И во вторую президентскую кампанию в 2004 году эта технология увода Путина от ответственности за все совершенное им, именно им, ведь он являлся первым лицом в государстве, такая хитроумная технология стала главной движущей пружиной предвыборной гонки. Имиджмейкеры тогда привычно отделили в сознании избирателя образ Путина от разваленной, дограбленной при нем России, сданной по его попустительству Америке и Израилю, вновь указали нам на Вовочку, — «ласковый, приветливый и кроткий», — как на «наше светлое завтра», в мечтах о котором так не хочется вспоминать о несчастном «сегодня».