Читать книгу - "Воруют! Чиновничий беспредел, или Власть низшей расы - Максим Калашников"

Уже к концу 1914 года немцы и австрияки принимаются буквально косить русские части плотным артогнем, смешивать с землей позиции наших войск. Сильная немецкая промышленность исправно снабжала свою армию горами снарядов. А промышленность «России, которую мы потеряли» сделать подобного не могла. Наши артиллеристы могли выпускать лишь по 7–8, от силы – по 10 снарядов в день – больше не хватало. В армии начался ропот (кому охота беспомощно погибать, когда немец тебя издалека расстреливает?), зазвучали разговоры об измене в верхах.

Сегодня очевидно, что снарядный голод 1914–1915 годов надломил русскую армию психологически. И хотя благодаря бешеной энергии начальника ГАУ генерала Маниковского положение удалось выправить, было уже поздно. Русский солдат возненавидел эту войну – и возненавидел верхи страны. Проигрыш же войны означал смерть царской России: это понимали самые умные головы еще в 1914-м. Уже в июле того года пришлось подавлять бунты рабочих в Петербурге: люди начали строить баррикады и переворачивать трамваи. 3 июля 1914 года, например, полиции пришлось открывать огонь по 12-тысячному митингу рабочих-путиловцев. Уже 4 июля в столице России бастовали 90 тысяч человек. 7 июля началась всеобщая демонстрация. Забастовали практически все крупные предприятия, закрылись магазины, кинотеатры, остановился трамвай. Кое-где на Выборгской стороне стали строиться баррикады. С 8 июля начались баррикадные бои, шедшие до 11 июля! В Петербург из Красносельских лагерей перебросили на подавление рабочих волнений кавалерийские и пехотные части. Петербургское общество фабрикантов и заводчиков решило объявить локаут (свыше 100 тысяч рабочих уволены).

Напомним: Германия объявит нам войну 19 июля (по старому стилю) 1914 года. То есть накануне войны Россия бастовала и волновалась. Она была накануне новой революции, и поражение в войне означало крах старой России. Но в войну вступили, а снарядов оказалось мало. Генерал Деникин вспоминал страшные дни отступления 1915 года:

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии – отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость – физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть… Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали – нечем. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой – штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы… Два полка почти уничтожены – одним огнем…

Господа французы и англичане! Вы, достигшие невероятных высот техники, вам небезынтересно будет услышать такой нелепый факт из русской действительности. Когда после трехдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону немедленно всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением…»

Неужели вы думаете, читатель, что в мозгах солдата, который видел все это и понимал, кто виноват в том, что немец сносит огнем целые полки, неужели вы не понимаете, что в душе такого солдата не вскипала ненависть к верхушке России, к дому Романовых, к бандам армейских поставщиков? Естественно, так оно и происходило.

Но как возник снарядный голод? Почему царская Россия не запасла достаточно боеприпасов?

«С первых же недель войны обнаружилось, что наша артиллерия не снабжена достаточным числом снарядов. Причина этого вскоре стала известна – заседания Артиллерийского комитета происходили под председательством «премудрого» H.A. Забудского, по великой мудрости которого мы не имели в японскую войну бризантного снаряда, а только шрапнель, так что стоило японцам засесть в какую-нибудь глинобитную фанзу, и они были так же хорошо укрыты, как в железобетонном каземате. В одном из таких заседаний в 1912-м или в начале 1913 года решался вопрос о числе зарядов на полевое орудие.

Забудский «доказывал», что надо иметь 3000 патронов на ружье и по 500 зарядов на полевое орудие (немецкий запас летом 1914 г. – 1500 на полевую пушку, в 1915-м немцы в артподготовках выпускали по 700 снарядов на полевую пушку в день. – Прим. ред.).

На заседании присутствовал генерал Радко-Дмитриев, только что перешедший на русскую службу из болгарской, где он победоносно командовал армией (две Балканские войны произошли накануне Первой мировой, в 1912–1913 годах. – Прим. ред.). На основании собственного опыта он сказал, что бой надо главным образом вести и кончать артиллерией и надо иметь 3000 снарядов на орудие, тогда достаточно иметь и 500 патронов на ружье.

Наши члены Артиллерийского комитета решили: стоит ли придавать значение практическому опыту какого-то «братушки», когда тут «математический» вывод самого H.A. Забудского. Решили по Забудскому – результаты не заставили себя ждать. Впоследствии вину свалили на военного министра, свободного от всякой науки, кроме щедринской «о подмывании лошадиных хвостов», генерала от кавалерии Сухомлинова. Он утвердил решение Артиллерийского комитета, доложенное ему генералом Кузьминым-Караваевым, сменившим Сергея Михайловича на посту главного инспектора артиллерии…» ( А.Н.Крылов. «Мои воспоминания». Ленинград, «Судостроение», 1979 г. С. 210).

У В.Г. Федорова («В поисках оружия») – несколько иное объяснение. Военное министерство России, принимая в расчет опыт войны с Японией (расход – 720 снарядов на пушку), посчитало, что запаса в 1000 выстрелов на орудие как-нибудь хватит. И вроде французы заготавливают по 1300 снарядов на орудие, немцы – по 1200. Так и заложили запас: по тысяче на орудие – всего 6,5 миллиона снарядов. Но в ходе боев уже в августе 1914-го выяснилось, что только артиллерия в силах давить пулеметы противника и его батареи (самолетов и танков еще нет). Нет пушек – и атакующие русские войска просто выкашиваются пулеметами врага, огнем его орудий. Но снарядов уже не хватает. Осенью 1914-го русское командование устанавливает норму: поставку трехсот снарядов на пушку в месяц, потом удваивает эту цифру. А снарядов не хватает. Все-таки прав оказался генерал-болгарин-то! У него ведь опыт уже был, причем поновее, чем война с японцами. С проблемой нехватки артиллерийских боеприпасов столкнулись и немцы, и англичане, и французы. Но их промышленность быстро нарастила выпуск снарядов, а вот царская индустрия оказалась куда слабее…

Таким образом, в 1915 году на несколько сотен выстрелов, что немцы делали на одну свою пушку, русские могли ответить максимум десятью снарядами на один ствол. И какое счастье, что тогда у Германии еще не было моторизованных и танковых дивизий – иначе бы они врывались в пробитые артиллерией бреши и брали бы в «котлы» сотни тысяч русских сразу.

Вообще все воюющие страны, кроме России, в 1915 году наладили массовое производство пушечных боеприпасов и не знали с ними проблем. А Россия, ведомая низшей расой воров и сволочей, выпустив за первые пять месяцев войны семь миллионов снарядов, смогла произвести всего-навсего 656 тысяч.