Читать книгу - "Информационная война. Книга 1. Внешний фронт. Зомбирование, мифы, цветные революции - Анатолий Грешневиков"

Только информационное обеспечение и превосходство могло дать победу российским войскам. Но информационная война российскими войсками и политиками была проиграна с первых дней.

Российским спецслужбам необходимо было разбить первый информационный миф – о необходимости и обязательности нахождения Чечни в составе России. В Чечне решалась судьба территориального единства страны, была поставлена на карту двухсотлетняя работа государственников на Юге России. Это фактор дезинтеграции России. Чечня – источник стратегического сырья, нефти, нефтяной комплекс. Чечня – житница России, здесь производилось 20 процентов мяса и овощей, 30 – фруктов, 40 – подсолнечника, 32 – сахара, 60 – шерсти, 80 процентов – риса. Чечня – это запасы вольфрамовой руды. В Чечне – геостратегические интересы России.

Однако чтобы спецслужбам разбить первый миф, необходимо было взять под контроль средства массовой информации, ввести цензуру, заставить журналистов встать на путь исторической государственности и отказаться от права публично интерпретировать события, комментировать в угоду кому-то… Никаких политических игр, популизма, никакой лжи и паникерства в мозги россиян не вдалбливать.

Только при поддержке информационной, психологической и моральной могли и вступить российские войска на территорию мятежной и террористической Чечни. Только при наличии своего мощного информационного оружия… Об этом совершенно справедливо свидетельствует в газете «Комсомольская правда» (2 февраля 1995 года) старший лейтенант: «Когда узнал, что едем в Чечню, решил бойцам показать какой-нибудь фильм для поднятия духа. Ничего хорошего нашего не нашел: одна «порнуха». Показал боевик об американском десанте в арабской стране. Хорошая «политподготовка», да?» Отсутствие фильмов, бесед, газет, встреч с артистами, песен – все это создавало вакуум для заполнения идеологической и моральной пустоты в душах как военных, так и граждан, иной враждебной информации, идеологии, чем и воспользовались сепаратисты.

Затем российским спецслужбам следовало блокировать работу журналистов в зонах боевых действий. Так делали американцы в войне с Ираком. Потому-то мир и не узнал, как американцы бомбили бомбоубежище, зернохранилище, детские сады и убивали тысячи мирных граждан. На войне, как на войне… Если вступили в бой, то – ни миротворчества, перемирия, ни отказа от авиации и тяжелой техники. Блокада. И авиация. Вместо «переговорного процесса» – ультиматум – всем мирным жителям покинуть населенные пункты, затем – полное поражение бандитов. И тогда не будет тысяч ненужных и неоправданных смертей молодых солдат, не будет крика офицеров о предательстве и немощи властей. Не будет до пяти тысяч наемников, получающих до 800 долларов «суточных» (за убитого русского офицера – до 1 тысячи долларов). Кстати, огромное количество наемников показало, кто враг у России, откуда следует и впредь ждать измены и удара. Не будет тогда и многочисленных статей, порочащих офицеров и генералов, которые, якобы, воюют, как трусы, либо отказываются сами воевать и посылать на войну своих сыновей. На этой войне за Россию погибло много сыновей высокопоставленных русских генералов – Ромашина, Колесника, Пуликовского, Шпака, Щепина и других. Они дрались, как герои, и погибли, как герои. И, к сожалению, о них во время чеченской войны, да и потом, наши журналисты и не сказали громких, справедливых и достойных слов.

И последнее, что должны были сделать наши дипломаты, политики и спецслужбы, – воспрепятствовать давлению зарубежных стран (особенно журналистов) на Россию, на наши войска, на журналистов, на политиков. Только благодаря продажности и игры наших журналистов в свободу печати, россияне узнали, но с иной точки зрения и с другим акцентом, об угрозах и обвинениях зарубежных стран. Латвийские законодатели пытались донести до других государств информацию о «геноциде» против чеченского народа… Хотя в Латвии грубо попираются права русских, наши дипломаты и тут не дают отпора. Литовец Ландсбергис предлагает Совету Европы почтить память террориста Дудаева. США обвинили Россию в том, что, проводя военные операции против чеченских сепаратистов, она нарушила, якобы, принципы европейской безопасности. Представитель дипломатического ведомства Н. Бэрнс сделал резкое заявление: «Эти акты недостойны великой страны, и им не может быть оправдания». В этих обвинениях, как всегда, содержится двойной стандарт: всем странам можно подавлять сепаратистов силой, а России – нет. А нельзя лишь по одной причине – на Западе и в США, прежде всего, не желают, чтобы Россия была сильным государством. Западники предпринимают любые шаги по дестабилизации обстановки у нас, чеченцам они дают права рассчитывать на российские уступки, несмотря на убийства, засады, работорговлю, прибалтийцам они создают условия и предпосылки для вступления в НАТО. В зарубежных средствах массовой информации при этом широко обсуждается проблема, как использовать чеченский кризис для расширения НАТО. Тут НАТО выступает, по их мнению, как единственный гарант безопасности Европы. А Россия, якобы, мешает этой безопасности. Военный эксперт североатлантического блока Ларри Дерито заявил: «Россия – слабая в военном отношении страна, это четко демонстрирует чеченский кризис. Но мне кажется, что именно этот факт должен заставить нас поспешить с расширением НАТО без оглядки на реакцию России».

Война в Чечне была проиграна в первую очередь потому, что проиграна была информационная война. Российская система информационных органов уступала и пропагандистскому штабу М. Удугова, и российским средствам массовой информации, занявшим откровенно антироссийскую и продудаевскую позиции, и зарубежным информационным спецслужбам. Слишком долго в Министерстве обороны России определялись с местом информации и пропаганды в войсках, слишком часты были бесплодные реорганизации: управление информации – в пресс-службу, пресс-центр – в управление информации и печати и т. д. Запоздалой была борьба за чистоту информационных потоков. Когда политики поняли, что удуговская пропаганда мобильнее, агрессивнее, доступнее, то создали два новых подразделения – бюро оперативной информации и мобильный информационный центр при территориальном управлении федеральных органов в Чечне. Однако борьба за объективную информацию и за ее распространение не получила должной политической и экономической поддержки. И россияне получали информацию из заангажированных, прозападных средств массовой информации, которая лишала их возможности непредвзято оценивать происходящее в Чечне. Мощный информационный заряд получало из прессы и телевидения и политическое руководство страны, а это оказывало давление на них при принятии ответственных решений, стимулировало разногласия, ставило под сомнение принцип насильственного доказательства права на сепаратизм.

Неспособность политиков и военных влиять на информационную политику справедливо подверг критике генерал-полковник И. Родионов: «Разрушив прежнюю систему политической работы в армии, мы оказались без сколько-нибудь эффективного аппарата духовно-идеологического воздействия на личный состав. Информационно-психологическое обеспечение боевых действий в Чечне практически не ведется. Нам нечего противопоставить враждебной пропаганде. Ни свой, ни зарубежный опыт организации психологических операций мы не используем…» В этой связи И. Родионов, конечно же, признал, что «мы проиграли информационную войну в Чечне, а выводов не делаем. Мы не сумели средствами информационного воздействия поддержать наши войска, влиять на формирование общественного мнения».