Читать книгу - "Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй - Вадим Леонидович Телицын"

вступали в вопиющее противоречие с ее законодательством, то есть практическими мерами, не ослаблявшими, а усиливавшими крепостной гнет. Преемственность политики проявилась и в подтверждении Екатериной нормативных актов предшествующего царствования: она оставила в силе указ Петра III о запрещении владельцам мануфактур покупать крестьян и его же указ об упразднении Тайной розыскных дел канцелярии. (Здесь — внимание!)

Оба указа затрагивали интересы немногочисленной прослойки населения. Первый указ ущемлял мануфактуристов, но их в стране насчитывалось несколько сотен, и их протест можно было игнорировать. Что касается Тайной розыскных дел канцелярии, то ни Петр III, ни Екатерина не уничтожили орган политическое сыска, а всего лишь изменили его наименование — отныне политическими преступлениями стали ведать Тайные экспедиции при Сенате и при Сенатской конторе в Москве[344]. Полная преемственность карательных учреждений подтверждается тем, что штат Тайной экспедиции был укомплектован сотрудниками Тайной розыскных дел канцелярии во главе с кнутобойцем Шешковским.

Зачитываемый крестьянам манифест убеждал их беспрекословно повиноваться властям, поскольку „собственное сопротивление, хотя бы и правильными причинами понуждаемо было, есть грех, не простительный противу Божьей заповеди". Если крестьяне будут продолжать сопротивляться, то их надлежало усмирять „огнем и мечом и всем тем, что только от вооруженной руки произойти может"»[345].

Но было бы поверхностным считать, что единственная цель Екатерины Алексеевны в этом плане — утихомирить крестьян. Доставалось «на орехи» и дворянству. И здесь без привлечения спецслужб обойтись было нельзя (учитывая, в первую очередь, сословную корпоративность).

Однако порой приходилось прибегать к очень жестким мерам, привлекая к этому делу и сыск. Свидетельством тому может служить почти «детективная» история, о которой могли бы поведать современные историки:

«Первым широко известным маньяком в России была Дарья Салтыкова, знаменитая «Салтычиха». После смерти мужа она осталась владелицей шести тысяч душ в Вологодской, Костромской и Московской губерниях. За семь лет она замучила до смерти 139 человек, в основном женщин, в том числе и девочек одиннадцати-двенадцати лет. Поводом для расправ были, например, нечистое мытье полов или стирка платья. Сначала она наказывала сама, нанося побои скалкой, палкой или поленом. Затем по ее приказанию к казни подключались ее. гайдуки и конюх. Провинившуюся били розгами и плетью. А Салтычиха подгоняла слуг криками «бейте до смерти». Что часто дословно и выполнялось. Иногда Салгычиха опаляла провинившейся волосы, била ее головой об стену, обваривала кипятком или брала горячими щипцами за уши. Детей сбрасывала с высокого крыльца или морила голодом.

В 1762 году в возрасте 32 лет она была арестована. Юстиц-коллегия произвела следствие, которое длилось шесть лет (какой-то немыслимый срок. — В Т.) и на котором Салтычиха ни разу ни в чем не созналась. Ее приговорили к смертной казни, но императрица Екатерина заменила ей наказание. Женщину лишили дворянства и фамилии. Она была возведена в Москве на эшафот и прикована к столбу с табличкой на шее «мучительница и душегубица» и после часового стояния помещена в подземную тюрьму в Ивановском московском девичьем монастыре, где и сидела до самой своей смерти в 1806 году. Ее сообщники — крестьяне, дворовые люди и «поп» также были наказаны. Их выпороли кнутом. Затем им вырезали ноздри и отправили в ссылку в Нерчинск на вечные каторжные работы.

(И дале начинается самое главное.)

Вина Салтычихи сегодня под сомнение не ставится. Но история с ее арестом и судом над ней была очень странной. Дело в том, что слухи о зверствах Салтычихи ходили в Московской губернии активно, но барыню не трогали. Она имела отличные связи при дворе и платила региональным представителям тайной полиции'[346]. Потому бесконечные жалобы и ходатайства крестьян оставлялись без внимания. Ей ничего не было даже за покушение на дворянина Тютчева, который пренебрег ее любовью, предпочтя ей дворовую девку.

И вдруг по жалобе двух московских крестьян ее моментально арестовывают, пусть и через несколько лет, но все же осуждают. При этом не казнят, а фактически заминают дело, отправляя ее в острог и не превращая ее казнь в публичный акт.

Никаких определенных версий такого разворота событий нет. но есть определенные факты.

Первое.

Салтычиху арестовали сразу после того, как на престол взошла Екатерина И. Возможно, императрица воспользовалась этим поводом, чтобы сменить подчистую все руководство тайной полиции и поставить туда своих людей. И дело Салтычи-хи было первой успешной операцией ее ставленников.

Второе.

Ярая поборница гражданских прав, Екатерина понимала, что сможет в своих интересах использовать историю с Салтычихой. Доказательство тому — попытка провести уже в то время государственную реформу и отмену крепостного права. Вольное экономическое общество, в котором заправлял любовник Екатерины граф Орлов, предложило на публичное обсуждение вопрос об отмене крепостного права.

Реформы не вышло, так как основная часть дворянства была к этому не готова, и даже изуверка-Салтычиха их не убедила. Но не исключено, что Екатерина была даже в чем-то благодарна маньячке за то, что та существовала на свете. Поэтому императрица и оставила ее в живых, заменив смертную казнь пожизненным заключением»’[347].

В этой истории для нас очень много любопытных деталей. И то, что сыск по наводке императрицы Екатерины Алексеевны заинтересовался этим страшным делом, начал расследование, и самое главное, довел его до логического конца, довольно строго наказав всех виновных (неважно, что смертную казнь Салтычихе заменили более мягким наказанием). И еще одно: Салтычихе удавалось долгое время, по крайней мере те шесть лет, пока шло следствие, усиленно противодействовать полиции и даже подкупать кое-кого из региональных ее представителей. Это означало, что нечистые на руку полицейские чиновники вполне могли спустить на тормозах все начинания Екатерины, особенно на уровне губерний. Это было бы тем более досадным, так как в дело оказывались вмешанными спецслужбы. То есть получалось, что именно последние могли представлять собой «консервативные» силы. Как оказалось, в стане «консерваторов» были представлены только отдельные представители спецслужб, в большинстве своем сыск (не говоря уже о представителях внешней разведки) поддерживал императрицу во всех ее делах. И это радовало, так как получить внутренний фронт в лице разведчиков, контрразведчиков и политического сыска российской императрице Екатерине Алексеевне не улыбалось.

Быть может, «дело Салтычихи» (таких как Салты-чиха в России было немало) было запущено Екатериной как раз для того, чтобы проверить: кто есть кто и насколько можно доверять лицам, обеспечивающим безопасность государства и самой императрицы.

Но вернемся к изложению политических действий российской императрицы, представленному в литературе: «Главная цель Екатерины II состояла, однако, не в подтверждении или развитии законодательных инициатив своих предшественников и в особенности супруга, а, напротив, в доказательстве никчемности законотворчества Петра