Читать книгу - "Маркс против русской революции - Сергей Кара-Мурза"

Программы революции вырабатывались и решения принимались под воздействием мощного, убедительного и художественно изложенного учения, которое отвергало важнейшие стороны народного бытия того общества, в котором и разыгрывалась драма революции. Русским революционерам приходилось вести людей на борьбу под знаменем марксизма — и в то же время охранять сознание этих людей от марксизма. Это порождало множество расколов, измен, братоубийственных конфликтов, а потом и репрессий. Сейчас мы можем сравнительно спокойно перечислить главные точки, в которых произошли столкновения между марксизмом и основаниями российской жизни и культуры. Рассмотрим их очень кратко, в качестве резюме этой книги и, быть может, плана для более подробного обсуждения.

Надо говорить о самых важных частях мировоззренческой матрицы, на которой был собран «имперский» русский народ — православия , государственности и общинности . Но начнем с того, что является их подосновой — с русского представления о человеке (антропологии) и с культуры жизнеустройства главного антропологического типа России — крестьянства.

Представление о человеке

Чтение основных трудов Маркса создает картину, которую огрубленно можно выразить так. Маркс выводит свои представления о человеке и обществе из модели индивида , как она сложилась в программе Просвещения. Только у Маркса индивид является продуктом гражданского общества и с момента своего возникновения скован разделением труда и порожденной этим разделением частной собственностью. Эти оковы индивид носит в течение всего периода предыстории, вплоть до мировой пролетарской революции, которая и устранит разделение труда и частную собственность. На эти оковы базиса наслаивается надстройка в виде религии, традиций, государства и других пуповин, связывающих индивида с «дикостью». Все они будут с индивида сорваны революцией, и он «вернется к своей сущности». До этого «возвращения» в коммунистическое братство людей общественный прогресс очищал производственные отношения людей от всех видов внеэкономического принуждения и выявлял сущность этих отношений — обмен. Наиболее развитой формой его был рынок, на котором обменивались эквиваленты стоимости.

В русской культуре конца ХIХ века доминировали иные представления. Человек — не индивид, а личность, включенная в Космос и в братство всех людей. Она не отчуждена ни от людей, ни от природы. Ее не душат «пуповины» религии и общинности, не угнетает государство, не обесчеловечивает разделение труда. Личность соединена с миром — общиной в разных ее ипостасях, народом как собором всех ипостасей общины, всемирным братством людей . В терминах повседневности соединение это осуществляется и обменом , и сложением .

В жесткой форме Маркс представляет человека в таких выражениях: «Какое-нибудь существо является в своих глазах самостоятельным лишь тогда, когда оно стоит на своих собственных ногах, а на своих собственных ногах оно стоит лишь тогда, когда оно обязано своим существованием самому себе. Человек, живущий милостью другого, считает себя зависимым существом. Но я живу целиком милостью другого, если я обязан ему не только поддержанием моей жизни, но сверх того еще и тем, что он мою жизнь создал , что он — источник моей жизни; а моя жизнь непременно имеет такую причину вне себя, если она не есть мое собственное творение… Народному сознанию непонятно чрез-себя-бытие природы и человека, потому что это чрез-себя-бытие противоречит всем осязательным фактам практической жизни» [115, с. 125].

Таким образом, Маркс считает идеальным состоянием «чрез-себя-бытие», когда вся жизнь человека есть «его собственное творение», когда он никому не обязан участием в создании его жизни. Это — идеальное представление об индивиде, человеке-атоме, существе вненациональном. Народному сознанию такое видение человека чуждо, потому что «народ» и есть продукт всеобщего соучастия в создании жизни каждого.

Маркс, создавая материалистическую модель истории, отталкивался от реальности протестантской буржуазной Англии и видел в этой реальности универсальную суть. В то же время он фактически признает, что народное сознание не может принять этой модели людей как расчетливых индивидов, ибо реальность народного бытия основана на бесчисленном множестве связей, образованных добрыми делами, милостью, благодарностью и совестью, в том числе связями между поколениями, между отцами и детьми.

«Чрез-себя-бытие» независимого индивида чуждо общности . Даже когда такие индивиды собираются в гражданское общество (ассоциации по расчету, для защиты своих интересов), то это ассоциации меньшинств . Вебер цитирует авторитетного автора пуританского богословия: «Слава Богу — мы не принадлежим к большинству» [160, с. 228.]. Наоборот, русский человек стремился быть «со всеми» — «Без меня народ неполный» (А. Платонов). И это его свойство Маркс и Энгельс многократно подчеркивали как признак отсталости и даже порочности. Напротив, в русской культуре это качество считалось необходимым. М.М. Пришвин записал в дневнике 30 октября 1919 г.: «Был митинг, и некоторые наши рабочие прониклись мыслью, что нельзя быть посередине. Я сказал одному, что это легче — быть с теми или другими. «А как же, — сказал он, — быть ни с теми, ни с другими, как?» — «С самим собою». — «Так это вне общественности!» — ответил таким тоном, что о существовании вне общественности он не хочет ничего и слышать» [6].

Представления марксизма о человеческом обществе были проникнуты социал-дарвинизмом. Маркс пишет Энгельсу о «Происхождении видов» Дарвина: «Это — гоббсова bellum omnium contra omnes, и это напоминает Гегеля в «Феноменологии», где гражданское общество предстает как «духовное животное царство», тогда как у Дарвина животное царство выступает как гражданское общество» [36, с. 204]. В другом письме, Ф. Лассалю, Маркс пишет о сходстве, по его мнению, классовой борьбы с борьбой за существование в животном мире: «Очень значительна работа Дарвина, она годится мне как естественнонаучная основа понимания исторической борьбы классов» [36, с. 475].

Главной задачей «вульгаризации марксизма» в советское время как раз и было если не изъятие, то хотя бы маскировка этой стороны учения, которое пришлось взять за основу официальной идеологии. Причина в том, что установки русской культуры были несовместимы с мальтузианской компонентой дарвинизма. В своих комментариях при освоении дарвинизма в 60-70-х годах XIX в. русские ученые предупреждали, что это английская теория, которая вдохновляется политэкономическими концепциями либеральной буржуазии. Произошла адаптация дарвинизма к русской культурной среде («Дарвин без Мальтуса»), так что концепция борьбы за существование была дополнена теорией межвидовой взаимопомощи .

Эту теорию П.А. Кропоткин изложил в книге «Взаимная помощь: фактор эволюции», изданной в Лондоне в 1902 г. Он писал: «Чувства взаимопомощи, справедливости и нравственности глубоко укоренены в человеке всей силой инстинктов. Первейший из этих инстинктов — инстинкт Взаимопомощи — является наиболее сильным».

Представления о человеке марксизма и зарождавшегося в русской культуре советского проекта расходились принципиально и в перспективе должны были породить конфликт в сфере политической практики. Скрытый до поры до времени антисоветский потенциал антропологической модели марксизма был велик.