Читать книгу - "Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис"

Помимо желания «вернуть» территории, которые Китай считает принадлежащими ему, удовлетворение этих притязаний позволит КНР жестко контролировать торговые пути и, что важнее, расширить свой военный «зонт» на большую часть Юго-Восточной Азии; постепенно это должно привести к появлению «нитки жемчуга», которая бросит вызов американскому военному присутствию в Азии и будет противодействовать нарастающему проецированию силы Индией^[533].

С точки зрения Пекина, реализация этих планов требует ослабления существующей системы альянса США. Территориальная стратегия Китая направлена на вытеснение ВМС США за пределы «первой цепи» островов, под которой обычно понимаются Большие Зондские острова, Япония, Филиппины и Тайвань. Если это будет сделано, Китай фактически «запечатает» Восточно-Китайское, Южно-Китайское и Желтое моря, и тогда ВМС США лишатся возможности прийти на помощь Корее в случае войны^[534]. Некоторые китайские стратегии идут еще дальше, рассуждают о вытеснении американских ВМС за «вторую цепь» островов, которая тянется от восточного побережья Японии до Гуама и далее до островов Малуку^[535]. Реализация этого плана будет означать, что Япония и Филиппины окажутся отрезанными от американской поддержки^[536].

Приблизительно с 2010 года Пекин начал проявлять агрессивность в своих претензиях, оказывать административное давление, ужесточать правила рыбной ловли в спорных районах, установил буровую платформу в пределах исключительной экономической зоны Вьетнама, спровоцировал ряд чреватых применением оружия столкновений между китайскими и американскими военными кораблями и самолетами и объявил Восточно-Китайское море зоной обязательной идентификации, что породило множество слухов о стремлении КНР в скором времени проделать то же самое в Южно-Китайском море^[537]. При этом данные меры традиционной военной эскалации сопровождались полным комплексом мер геоэкономического давления – от позитивных до принудительных и карательных. Как описывалось выше, Япония обнаружила, что стала жертвой китайской геоэкономической стратегии: введенное впервые в 2010 году «редкоземельное эмбарго» продолжает (с перерывами) действовать по сей день.

В 2012 году Филиппины ощутили на себе геоэкономические последствия в ходе территориальных споров с Пекином. Когда филиппинский военный корабль попытался задержать китайских рыбаков, промышлявших у спорного рифа Скарборо, Китай отказался пустить на свой рынок 150 контейнеров бананов под предлогом того, что эти бананы «кишели насекомыми». Это был символический шаг, суливший более значимые неприятности в будущем; удар по филиппинскому аграрному сектору обошелся местным фермерам убытками в размере около 760 000 долларов. Затем китайцы приступили к строгим проверкам партий папайи, манго, кокосов и ананасов с Филиппин. Эти целевые геоэкономические действия нанесли существенный урон филиппинскому экспорту, поскольку свыше 30 процентов местных фруктов поставляется именно в Китай^[538]. Примерно тогда же китайское правительство объявило, что вводит ежегодный десятинедельный запрет на ловлю рыбы у рифа Скарборо, якобы для восстановления природных запасов^[539]. А туристические агентства получили официальную директиву о «нежелательности» поездок на Филиппины^[540].

Чтобы помочь Маниле частично справиться с этими экономическими неурядицами, США закупили больше фруктов у Филиппин. Да, это ознаменовало некоторый прогресс в геоэкономическом мышлении Вашингтона, но подобных действий было недостаточно, чтобы реально помочь Маниле. Через несколько недель правительство Акино пошло на уступки: едва Филиппины вывели свои суда из вод близ рифа Скарборо, Пекин снял запрет на импорт бананов и отказался от экономического принуждения. В данном случае деспотичная пекинская геоэкономика однозначно доказала свою эффективность и вынудила Манилу уступить в споре амбиций.

Но гораздо чаще китайское геоэкономическое принуждение в Юго-Восточной Азии осуществляется куда более утонченно, если угодно. Иностранные компании ощущают давление на бизнес, сама деловая среда поддается китайскому запугиванию, а любой всплеск напряженности, который препятствует перетоку сырья и товаров между Китаем и странами Юго-Восточной Азии (в особенности Вьетнамом и Филиппинами), отзывается колебаниями в мировой экономике^[541].

Влияние Китая в регионе подкрепляется объемами двусторонней торговли. Торговый оборот между Китаем и Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) в 2013 году составил 350 миллиардов долларов; объем двусторонней торговли в том же году достиг 36,4 миллиарда долларов с Филиппинами, 40 миллиардов долларов с Вьетнамом и 60 миллиардов долларов с Индонезией^[542]. Положение Китая как наиболее важного торгового и инвестиционного партнера практически всех стран Юго-Восточной Азии чревато катаклизмами для региона при использовании Пекином любых инструментов геоэкономического принуждения и вынуждает эти страны действовать соответственно. К примеру, Вьетнам смягчил позицию в территориальном споре по итогам конфликта Китая с Филиппинами^[543]. Экономическая власть Китая над Вьетнамом такова, что Ханой еще уязвимее, чем Манила, перед экономическим принуждением: Вьетнам сильно зависит от КНР в поставках резины и прочего импорта, который впоследствии превращается в товары вьетнамского экспорта^[544]. В отличие от Филиппин, Вьетнам не заключал договора о взаимной помощи и обороне с США. Возможно, не случайно притязания Китая на Южно-Китайское море столь агрессивны по отношению к Вьетнаму (КНР требует «вернуть» 70 процентов исключительной экономической зоны Вьетнама); эти воды чрезвычайно важны для любой страны, в рационе населения которой преобладает рыба^[545]. Конфликт видится неизбежным, поскольку вьетнамское правительство поставило «дерзкую задачу» перед своими рыболовами – чтобы отрасль приносила 60 процентов ВВП страны к 2025 году.