Читать книгу - "Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли - Шломо Авинери"

И тогда мы воистину сделаемся — куда больше, чем теперь, — «народом малым и незначительным», духовно порабощенным избранниками фортуны, опасливо и завистливо взирающим на военную силу своих «могучих соседей»; при таких условиях существование нашего суверенного государства не прибавит славных страниц в нашей национальной истории.

Не лучше ли «древнему народу, служившему некогда светочем для мира», исчезнуть, нежели так закончить свои дни? Г-н Лилиенблюм напоминает мне, что сегодня существуют малые государства, наподобие Швейцарии, которым не грозит нападение других стран, и они не должны «непрерывно раболепствовать». Однако сравнение между Палестиной и малыми государствами, подобными Швейцарии, не учитывает географического положения Палестины и ее религиозного значения для всего мира. Два этих фактора не дадут ее «могущественным соседям» (под этим выражением я, конечно, не подразумеваю, как полагает г-н Лилиенблюм, «друзов и персов») оставить ее в покое. Даже после того, как она станет еврейским государством, они будут по-прежнему следить за нею, и каждая держава постарается влиять на ее политику в благоприятном для себя направлении, как это было с другими слабыми странами (например, с Турцией), где великие европейские державы имеют свои «интересы».

Итак: палестинофильство не менее, чем «сионизм», хочет создания еврейского государства и верит, что в будущем это станет возможно. Но если «сионизм» глядит на еврейское государство как на средство избавления от нищеты, обеспечения полного спокойствия и национальной чести, палестинофильство знает, что наше государство не даст нам всего этого до тех пор, пока не «воцарится всеобщая праведность над всеми народами и государствами», и потому оно видит в еврейским государстве лишь «надежное убежище» для духа еврейства, культурные узы, объединяющие нацию.

Поэтому «сионизм» начинает с политической пропаганды, палестинофильство же — с национальной культуры, ибо только посредством национальной культуры и ради нее может еврейское государство быть создано в соответствии с волей и потребностями еврейского народа.

Отрицание диаспоры (1909)

«Отрицательное отношение к диаспоре» — выражение это часто слышится в дебатах между сионистами, полагающими, что для решения нашей национальной проблемы необходимо покончить с диаспорой, и националистами, которые не разделяют этого мнения, причем последние привыкли думать, будто всякий, кто принимает их доктрину «автономии», непременно согласен с ними в данном вопросе. В действительности, однако, смысл выражения «отрицательное отношение к диаспоре» не столь ясен, как может показаться.

Отношение вообще может быть либо субъективно, либо объективно отрицательным. Если мы высказываем неодобрение или нерасположение к тому или иному предмету, то наше отрицательное отношение субъективно: оно касается не самого предмета, но лишь нашей реакции на него. Если же мы говорим, что тот или иной предмет не может существовать, то наше отрицательное отношение объективно: оно вытекает из анализа объективных фактов, вне зависимости от наших личных пристрастий.

В субъективном смысле все евреи разделяют отрицательное отношение к диаспоре. За немногими исключениями все они признают, что быть овечкой среди волков худо и что они с удовольствием покончили бы с подобным положением вещей, будь это возможно. Те, кто предлагает видеть в нашем рассеянии ниспосланное свыше благословение, попросту малодушные оптимисты; не находя в себе мужества взглянуть злу прямо в глаза, они почитают необходимым улыбаться ему и называть добром, поскольку не могут от него избавиться. Но если бы сегодня или завтра явился Мессия — истинный Мессия, — дабы вывести нас из изгнания, то даже эти оптимисты примкнули бы к толпе его последователей без минуты колебания. А раз это так, то «отрицательное отношение к диаспоре», о котором ведется столько споров, должно быть отрицательным в объективном смысле.

Придерживаться отрицательного отношения к диаспоре означает, для нынешней нашей цели, верить в том, что евреи не могут выжить, будучи рассеянным народом, теперь, когда духовная наша изоляция окончилась, ибо у нас нет более никакой защиты перед океаном чуждой культуры, грозящим стереть наши национальные свойства и традиции и постепенно положить конец нашему существованию как народа.

Есть, правда, евреи, придерживающиеся такого мнения; но не все они думают одинаково. Они принадлежат, по существу, к двум разным партиям, которые выводят диаметрально противоположные заключения из общих посылок. Одна партия утверждает, что, поскольку мы обречены на исчезновение, лучше ускорить наступление конца собственными действиями, чем сидеть и дожидаться, пока он наступит сам собою, после длительной и болезненной смертельной агонии. Если еврей может избавиться от своего иудаизма путем ассимиляции здесь и теперь, пожелаем ему удачи; если же нет, пусть он попытается сделать так, чтобы это оказалось возможно для его детей.

Другая партия утверждает, что, поскольку нам грозит исчезновение, мы должны покончить с рассеянием прежде, чем оно покончит с нами. Мы должны обеспечить свое будущее, собрав рассеянных по свету сынов нашего племени на своей исторической родине (или, как добавят некоторые, в любой другой стране, где будем хозяевами), ибо лишь там мы сумеем и далее жить как особый народ. Всякий еврей, способный и желающий избавиться от иудаизма путем ассимиляции, пусть остается там, где он есть; те же, кто не способны или не хотят ассимилироваться, направятся в еврейское государство.

Но пока что обе эти партии остаются всего лишь партиями, ни одной из них не удалось убедить еврейский народ в целом принять свой исходный постулат и вытекающую из него политику. Обе они вступили в конфликт с чем-то очень глубоко укорененным и упрямым — с инстинктивным и непобедимым желанием еврейского народа выжить. Это стремление к выживанию, эта воля к жизни явно не позволяет еврейскому народу как единому целому рассчитывать на исчезновение диаспоры, если оно повлечет за собою его исчезновение; но положение ничуть не лучше, если доказывается, что диаспора должна исчезнуть ради того, чтобы мог выжить народ. Выживание нельзя ставить в зависимость ни от какого условия, ибо условие может и не быть достигнуто.

Евреи как народ чувствуют, что у них есть воля и сила выжить, несмотря ни на что, несмотря ни на какие «если» и «поскольку». Они не могут принять теории, ставящей условием их выживания прекращение рассеяния, ибо теория эта