Читать книгу - "Пути России. Народничество и популизм. Том XXVI - Коллектив авторов"

Исчерпываются ли мотивы столь затратной благотворительности мецената только заботой о детях и необходимостью своего рода инвестиционного взноса для вхождения в местное сообщество? На наш взгляд, нет. Среди причин, побуждающих сельских предпринимателей, являющихся членами татарских общин, направлять часть своих доходов на софинансирование общих благ и поддержку особо нуждающихся, в последние годы все чаще стали артикулироваться нормы шариата, которые можно считать одним из механизмов внутреннего сплочения и солидарности мусульманских сообществ. К их числу можно отнести не раз звучавшие в собранных нами интервью правила закята как одного из пяти столпов ислама. Закят в исламском праве – это аналог ежегодного налога (милостыни), которым облагаются различные виды доходов и имущества дееспособных и финансово успешных мусульман в пользу нуждающихся единоверцев[369]. Именно религиозными предписаниями и убеждениями супруга мецената объясняла нам участие своей семьи в благотворительности, которая включала, помимо строительства школы и других объектов, также создание и финансирование специального фонда помощи малоимущим, больным и многодетным семьям сельских поселений района:

Если у человека есть прибыль, то от прибыли, согласно вере, ему нужно отдать одну сороковую часть, поделиться с другими. Во всех наших постулатах сказано четко, что нужно выплачивать закят, но действительно нуждающимся. Мы курируем много семей, среди них есть сироты, погорельцы, неимущие семьи, а также те, кому срочно потребовались деньги на лечение. Разные бывают жизненные ситуации. Люди постоянно ездят на заработки, так как в селе нет работы, – и из-за ДТП отцы, братья наших односельчан гибнут. Мы как раз помогаем тем, кто остался без кормильцев. Чтобы такой смертности не было, нужно какие-то места рабочие здесь на месте создавать.

Вот в этой связке «помощь ближнему» и «необходимость локализации рабочих мест» обнаруживается еще один важный мотив безвозмездности реализуемых этой семьей социальных проектов. Под лозунгом «вернуть мужчин в село и сохранить мир и покой в мусульманских семьях» меценат, не отказываясь от своего бизнеса в Сибири, вместе с братом решил вложиться в местный аграрный проект. Продолжение интервью супруги:

Брат мужа не только в нашем районе, но и по всей области приобретал земли, чтобы заняться сельским хозяйством. В будущем ферму свою поставит с бычками. Нужно, чтобы здесь все-таки шло развитие.

Сделанные меценатом крупные вливания в инфраструктуру села, по сути, стали его инвестициями в социальный и политический капитал и расширили его возможности в отношениях с районной и региональной властью. С одной стороны, благодаря им новые бизнес-начинания не только не встречали административного сопротивления, но и при каждом удобном случае получали своего рода гарантии дополнительной господдержки через включение в разнообразные программы развития территории[370]. С другой стороны, взаимодействие с первыми лицами автоматически обеспечило меценату и его супруге статус посредников в отношениях между жителями села и властью, сделав их своеобразным рупором местной общины. Уважение и с той и с другой стороны конвертировалось в право супругов не только быть трансляторами жалоб наверх, но и привлекать ресурсы для разрешения озвученных в коридорах власти сельских проблем. Как мы смогли убедиться, именно вмешательство меценатов помогло за счет бюджетных средств улучшить ситуацию с системой водоснабжения поселения и освещением участка магистрали, подходящей к селу.

Подобная реконструкция наслаивающихся друг на друга отношений, имеющих и экономический, и религиозный, и властный подтексты, позволяет разглядеть в «неправильных» (с точки зрения коммерческой выгоды) ГЧП-проектах особую рациональность и «симметрию», присущую взаимодействиям разных участников. Анализ разных форм обменов и их эквивалентов, которые стоят за этими отношениями, позволяют говорить о высокой значимости социальных связей и репутаций, способствующих конвертации личных интересов в общественные посредством участия в важных социальных проектах на безвозмездной основе.

Кейс сибирского села: школа как новация и можно ли ее продать государству

История со строительством школы в сибирском селе кардинально отличается от описанного поволжского кейса. В национальном составе поселения, о котором далее пойдет речь, преобладало русское население, которое до определенного момента не было избаловано какими-либо благотворительными акциями. Но в начале 2010-х годов, когда над небольшой сельской школой нависла угроза закрытия, известный в округе фермер, построивший свой бизнес на производстве и хранении картофеля по голландским и итальянским технологиям, решился стать спонсором и построить школу за свой счет, а потом «продать» ее государству.

Чтобы понять мотивы этого решения, следует несколько слов сказать о сильном и рисковом характере фермера-благотворителя, который, подобно идеальному образу настоящего предпринимателя-новатора, описанного австрийским экономистом Й. Шумпетером[371] в качестве движущей силы экономического развития, преуспел в профессиональной сфере благодаря своему упорству, интуиции и таланту. Он всегда был поглощен работой и не очень откликался на предложения о том или ином участии в жизни села. В интервью с нами руководитель местной администрации поведал, что это именно ему удалось зажечь в главе фермерского хозяйства волонтерский, подвижнический задор, буквально взяв его на слабо:

Фермер – мужик, конечно, очень упрямый, дотошный. Он никогда никому не помогал. Я как-то сидел и читал газету, где речь шла о том, что французские фермеры содержат социальную сферу. Позвонил ему, сказал, что в гости к нему зайду. А он меня не любил. Ну, я специально испортил с ним отношения, так как психологически его просчитал и понял, что надо играть на его самолюбии, сопротивлении. Я к нему прихожу и говорю: «Почитай, что пишут. А ты хоть бы чуть-чуть картошки своей выделил на еду ребятишкам». Через какое-то время смотрю, он картошку начал развозить по садам, по школам.

Благотворительный азарт постепенно набирал обороты, и однажды в разговоре с губернатором фермер высказал готовность взяться за строительство здания школы взамен старого, которое областные власти готовились снести из-за его ветхости и несоответствия требованиям федеральных образовательных стандартов[372]. Судя по всему, в региональном бюджете свободных денег для новой сельской школы не было. Кроме того, даже если бы деньги и нашлись, то строительство затянулось бы на 3-4 года. Жителей села поставили перед фактом – школьникам придется ежедневно ездить на учебу в другое село. Недовольство местных жителей, собиравших петиции по этому поводу, подтолкнули фермера к тому, чтобы за свой счет и по своему проекту построить школу в обмен на гарантии, что областной департамент образования выкупит у него новое здание по себестоимости.

Изначально эта договоренность фермера с региональной администрацией не имела юридического статуса – она была скреплена простым рукопожатием с первым лицом области и обменом обещаниями. Продолжение интервью с главой сельской администрации:

Фермер сам вышел на губернатора с предложением: «Я сельскому садику помог – окна пластиковые вставил, крышу сделал,