Читать книгу - "Путин против Медведева - "схватка бульдогов под ковром" - Сергей Почечуев"

Роль «опального» генерала КГБ Олега Калугина в крахе коммунистического режима и формировании новой правящей элиты сложно переоценить, но это сейчас понимают далеко не все. Сам Олег Данилович, ныне проживающий в США, скромно умалчивает о своих заслугах, акцентируя внимание заинтересованной публики, главным образом, на скандальных деталях, вызывающих бурный общественный интерес, но не дающих возможности понять весь алгоритм проведённой им спецоперации, которая в конечном итоге и привела к смене политического режима в нашей стране.

Пройдёт ещё 20–30 лет, и имя генерала Калугина будет золотом вписано в историю ЦРУ США рядом с такими именами, как Аллен Уэлш Даллес, Александр Яковлев или Владимир Крючков. Но не будем торопить события, всему – своё время…

В русском издании первой книги воспоминаний Бориса Ельцина (Б.Н. Ельцин. Исповедь на заданную тему. Москва, 1990) «почему-то» отсутствует удивительный по своей откровенности фрагмент, который на момент выхода в свет надиктованных Валентину Юмашеву мемуаров не стал, да и не мог стать, фатальным для политической карьеры автора. Однако в норвежском издании «Исповеди…» этот фрагмент присутствует.

На это обстоятельство обратил внимание исследователь и публицист Николай Зенькович, который в своём двухтомнике, посвящённом скрытым аспектам биографии первого Президента России (Н.А. Зенькович. Борис Ельцин: разные жизни. Книга первая. Кремлёвский ослушник. Москва, 2001), процитировал удалённый из русского издания отрывок. О чём именно идёт речь?

Ельцин вспоминает свои первые студенческие каникулы, когда он путешествовал по стране – за неимением денег на проезд – на крыше поезда и оказался в Москве. Рассматривая киноафишу клуба МГУ, он совершенно случайно познакомился с двумя девушками – Лидой и Людой, учившейся на географическом факультете. Они и пригласили его в Марьину Рощу, где вместе жили в коммуналке, на день рождения Лиды: «ей как раз не хватало кавалера».

«Мы зашли в двухэтажный деревянный дом. В подъезде нас уже поджидал Олежка – неприметный с виду паренёк, немного помладше меня, одетый в приличный «москвошвеевский» костюм. В руке у него был букет цветов. Люда взвизгнула и бросилась к нему в объятия», – вспоминает Ельцин.

Далее новые друзья изрядно выпили и начали танцевать под польский джаз, который «завёл» на патефоне «Олежка». Танцуя с привлекательной Лидой, молодой Ельцин, по его воспоминаниям, даже испытал эротическое наслаждение, и в то же время – неудобство от собственной неотёсанности. Вторая пара – Олег и Люда – только подогревали вспыхнувшее желание: «они стояли в углу и взасос целовались».

Но главное в этом фривольном эпизоде, напоминающем фрагмент из фильма «Стиляги», было всё-таки не это. Дальнейший ход событий со слов Ельцина описывается весьма подробно:

«Вдруг с грохотом разлетелось оконное стекло. В комнату влетел увесистый булыжник. Из-за окна послышался пьяный голос:

– Эй, Лидуха! Ты что, забыла меня, шалава такая? С кем гуляешь?

Я рванулся к окну. Лицо Лиды исказилось гримасой отвращения:

– Васька Кирпатый, урод. Вернулся из лагеря месяц назад, пристаёт, скотина, всё время. Милицию вызову!

– Какую милицию, я сам с ним разберусь, – сказал я и направился к двери.

– Постой, Борис! Их там пять человек, я пойду с тобой. – Олег схватил меня за плечо.

– Куда вы, ребята! У них же ножи, – закричали девушки. Но мы уже были на улице.

Васька – невысокий рыжий малый в грязной тельняшке и кепочке набекрень – нагнулся, выковыривая очередной булыжник. Увидев нас, он похабно ухмыльнулся. Но не успел он замахнуться для удара, как я так толкнул его в грудь, что он отлетел к стене. Я подошёл к нему и внятно произнёс:

– Предупреждаю, не стоит так делать.

– Сзади! – крикнул Олег. Я не успел обернуться и почувствовал оглушающий удар по голове. Какую-то секунду я был без сознания, а когда пришёл в себя, увидел сапог кривого татарина, занесённый над моей грудью. Увернулся. Олежка в это время отбивался от троих хулиганов. Сколько в нём вёрткости! Он ускользал ото всех ударов. Вот один упал, Олежка заехал ему в пах. Второго «вырубил» подсечкой и ногой ударил в затылок. Татарин вытащил из-за голенища нож и пошёл на Олега. Тот спокойно и сильно схватил его руку и повернул уголовника всем туловищем. Послышался хруст костей. Татарин завыл, стоя на четвереньках. Олег пинком под зад опрокинул его и отряхнул костюм.

– Пусть знают, сволочи, как с чекистами связываться!

Я огляделся. Татарин и ещё один подонок лежали на земле и подвывали. Остальных, в том числе и Васьки Кирпатого, и след простыл.

– Где так драться научился? – с уважением спросил я его.

– Я – курсант школы госбезопасности. Нас учат джиу-джитсу, – ответил Олежка.

Мы вернулись к девчатам и просидели у них до первых петухов. Больше Олежку я не видел…

…Поздней осенью 1989 года на встрече с избирателями я увидел человека, кого-то мне напомнившего. Он подошёл ко мне и подал руку.

– Боря, Борис Николаевич! А я знаю вас! – улыбаясь, сказал он. – Помните Марьину Рощу, пятьдесят третий год?

– Олежка?

– Он самый, – мой собеседник рассмеялся. – Генерал-майор КГБ в отставке Калугин Олег Данилович».

Следует заметить, что этот отрывок из ранних мемуаров Ельцина – чуть ли не единственный фрагмент его воспоминаний, выписанный с такой «литературной» тщательностью. Оставим в стороне художественные достоинства этого текста. Поражает в нём, как уже сказано, совершенно другое, а именно: обилие деталей и подробностей, которые Ельцин, будучи тогда нетрезвым и ушибленным на голову, удивительным образом «вспомнил» спустя почти 40 лет. Имена случайных знакомых, детали гардероба и обстановку в комнате, количество хулиганов и кличку их предводителя, приёмы рукопашного боя и так далее. Тем не менее именно этот весьма читабельный фрагмент и не вошёл в «канонический» текст воспоминаний Бориса Ельцина, изданный в Советском Союзе стотысячными тиражами.

Кому и зачем понадобилось подвергнуть цензуре ельцинскую «Исповедь…»?

Чтобы ответить на этот непростой вопрос, необходимо свести воедино некоторые обстоятельства из жизни как самого Ельцина, так и Калугина.

Судя по тексту этого фрагмента, описываемые события происходили «холодным летом 53-го», когда в стране была объявлена большая амнистия, и сотни тысяч уголовников хлынули в города и веси необъятной Родины. Правда, обе столицы были для них закрыты, что, впрочем, не мешало им «наводить шорох» и там.