Читать книгу - "Как в СССР принимали высоких гостей - Оксана Юрьевна Захарова"

Эррио заявил о готовности взять, если это возможно, на долю Лиона несколько паев, чтобы способствовать финансовому успеху ярмарки [17]. В Нижнем Новгороде во время посещения французскими гостями радиолаборатории, основанной в 1918 году, им было разъяснено, что благодаря этой лаборатории советское правительство могло поддерживать, несмотря на блокаду, связь с партнерами.

Эррио просит об отправке в Лион телеграммы приблизительно следующего содержания: «Шлем привет с Нижегородской ярмарки. Чувствуем себя здесь превосходно. Деятельно работаем для сближения обоих народов» [18].

Во время проводов на вокзале французский гость сердечно прощается не только с представителем ярмарочного комитета Малышевым, но также с одним из товарищей ГПУ, который был с русскими войсками в Алжире, и затем вновь повторяет приглашение Малышеву посетить Лион 1 марта.

Уже в поезде Флоринский спросил Эррио, удастся ли ему получить разрешение французского правительства на поездку русских промышленников на Лионскую ярмарку. Тот заверил Флоринского, что он берет это всецело на себя и что разрешение будет дано [19].

В Москве 27 сентября Эррио и Деладье смотрели «Лебединое озеро». Во время первого антракта Эррио выразил удовлетворение от встречи с Красиным и восхищался его прямолинейностью и искренностью: «Наши точки зрения весьма приближаются, и я убежден, что нам легко будет договориться» [20]. Французы были в восторге от балета, который они «ставят выше оперы». После спектакля гости отправились на ужин с артистами, где пробыли до 3 часов утра.

В Москве Эррио изучал состояние российской промышленности и условия труда рабочих, посетил несколько детских домов, Прохоровскую мануфактуру, электростанцию и русско-американский завод.

Из Москвы французская делегация отправилась в Петроград. Свои впечатления о поездке Эррио изложил в интервью, напечатанном 5 октября в «Торгово-промышленном бюллетене» и в «Петербургской правде». В течение трехдневного пребывания Эррио в городе советская сторона стремилась «создать у него отчетливое впечатление о напряжении и энергии, которые делает Красный Питер для возрождения своей промышленности и порта <…>» [21].

По приезде в Петроград Эррио был размещен в европейской гостинице, не уступающей лучшим европейским отелям. На следующий день он посетил Эрмитаж, Торговую палату, осмотрел порт. Вечером Флоринский и французские гости побывали в оперетте и ужинали в ресторане «Европейской».

За ужином разгорелась дискуссия, во время которой французский гость доказывал, что восстановление в широком масштабе промышленности невозможно без восстановления института «крупной частной собственности. Только инициатива владельца, риск предпринимателя, вознаграждаемого барышами, являются факторами, способными воссоздать крупные предприятия. Лица, как Красин, Богданов и др., с которыми ему приходилось встречаться, работающие не ради наживы, а ради идеи и блага коллектива, – редкое исключение. Впрочем, он тут же должен согласиться, что в России ему пришлось наблюдать значительное количество таких счастливых исключений, равно и как и с тем, что Советское правительство имеет возможность и воспитывает массы в данном направлении» [22]. По его мнению, этот эксперимент весьма интересен: «Посмотрим, что из этого выйдет» [23].

4 октября, во время посещения Путиловского завода, Эррио познакомился с директором завода, в прошлом рабочим. Во время встречи гостю рассказали, что раньше на заводе работало 35 тысяч рабочих, сейчас – 2,5 тысячи. Здание и оборудование сохранилось, но отсутствие сырья, топлива, капитала не дают запустить производство на полную мощность [24]. В тот же день гости побывали в Эрмитаже, в отделении французского Красного Креста, в Мариинском театре.

На следующий день Эррио встретился с жильцами французского дома – убежища и госпиталя на Васильевском острове. На завтраке в Торговой палате ему поднесли художественное воспроизведение из папье-маше египетских богов, находящихся в Эрмитаже. После завтрака состоялся осмотр в «дивном дворце» комнат Александра II и Николая II [25].

Весьма символично, что после императорских покоев советская сторона показала французским гостям в Музее революции фотографии со зверствами белогвардейцев, которые произвели на них сильное впечатление. Вечером того же дня французская делегация отправилась в Москву, сожалея, что не успели досмотреть земледельческую выставку.

В последние дни нахождения в Москве (с 7 по 10 октября) Эррио встречался с Дзержинским, Луначарским, Троцким.

На балете «Копелия» в ложу, где находился Эррио, передали телеграмму от Пуанкаре следующего содержания: «Письмо Ваше должным образом получил и благодарю Вас за него» [26]. Это послание обрадовало Эррио – Пуанкаре разделяет его взгляды.

Следует заметить, что советская пресса, узнав о телеграмме, внесла в ее текст некоторые дополнения, которые, по словам Флоринского, могли вызвать неоднозначную реакцию у Пуанкаре. Так, в интервью Эррио, помещенном в «Известиях» под заглавием «Накануне сближения», было сказано: «Вместе с тем Пуанкаре просил меня передать его благодарность Советскому Правительству за тот внимательный и радушный прием, который был оказан в моем лице представителям Франции» [27].

К счастью, эта журналистская вольность не вызвала отрицательной реакции в Париже и не испортила общего впечатления от поездки Эррио в Россию.

Во время посещения Спасских казарм Эррио, удивляясь царящим там чистоте и порядку, а также дисциплине военнослужащих, сравнивал дух и дисциплину советской армии с армией Великой французской революции. В Бутырской тюрьме ему было разрешено свидание с французским гражданином Сальвелем, обвиненным в шпионаже [28].

На вокзале Эррио провожали чехословаки и поляки. Перед отъездом он выразил сердечную благодарность Чичерину и Карахану за оказанное гостеприимство и сказал, что сделает все, чтобы дать французскому обществу и французскому правительству правильное представление о России, необходимое для возобновления отношений.

Прощаясь с Флоринским, Эррио пообещал, что за оказанные им услуги он постарается представить его к ордену Почетного легиона. Выразив благодарность, Флоринский сказал, что он вынужден отказаться от этой чести, так как «мы не принимаем иностранных орденов» [29].

В своем дневнике Флоринский обращает внимание на интерес немецких представителей в Москве к приезду Эррио в Россию. В начале октября, вечером, после окончания балетного спектакля, он встретил одного из них в кафе, тот находился в нетрезвом состоянии, когда Флоринский подошел поздороваться, господин заявил, что ему грустно, так как «мы начали кокетничать с Францией» [30].

Франция ставила нормализацию отношений с СССР в зависимость от его согласия признать долги царского и Временного правительств и выплатить компенсацию французским гражданам, имущество которых было национализировано. За признание СССР и установление с ним дипломатических отношений выступали видные политические деятели, посетившие в разное время нашу страну.

В мае 1924 года на парламентских выборах победил левый блок, в предвыборной платформе которого содержался призыв к признанию СССР. Спустя пять месяцев сформированный Эррио кабинет признал советское правительство. Признание СССР Францией, которая на протяжении семи лет занимала по отношению к нему непримиримую позицию, означало большую победу Советского государства.

Представители иностранных миссий, и в первую очередь западноевропейских государств, находясь в Москве,