Читать книгу - "Новый Макиавелли - Джонатан Пауэлл"

С Дэвидом Кэмероном я познакомился еще до того, как его «открыли» СМИ, и в январе 2005 озвучил Тони свои соображения: следующим лидером консерваторов станет Кэмерон, а не Дэвид Дэвис. Тони отнесся к моему прогнозу скептически. Я тогда не думал, что у Кэмерона имеются идеи относительно преобразования консервативной партии; оказалось, он и его команда давно разработали план по репозиции, причем «слизнули» у нас немало реформ, проведенных с 1994 по 1997 год. Сами консерваторы не знали, чего ожидать. Другой кандидат в их лидеры, Лиам Фокс, шепнул одному моему приятелю, что теперь лидером консерваторов станет primus inter pares[140]и что теневой кабинет — сам себе режиссер.

Гордон после избрания Кэмерона был вне себя от досады. Ныл: дескать, Тони еще в июле 2005-го обещал ему, Гордону, что лидером станет Дэвид Дэвис; даже обвинял Тони в подстраховке Кэмерона. «Может, нам эту практику на оставшиеся два года ввести?» — съязвил Тони. В Гордоновом ответе прозвучало слово «неприемлемо». По его мнению, Тони следовало уйти сей же момент, чтобы дать ему, Гордону, больше времени «на ринге с Кэмероном»; возможно, не зря Тони называл Гордона «большой разящий кулак», раз Гордон именно такую метафору выбрал. Он намеревался «показать Кэмерону, этому старому итонцу, как бюджет урезывать». Тони был против «рукоприкладства» — считал, что надо обеспечить Кэмерону свободу действий — мол, он сам себя утопит.

Мне казалось вполне разумным не плести интриг против оппозиции. По возможности мы загодя предоставляли консерваторам законопроекты Тони, чтобы у них было время на изучение и формулирование ответа; организовывали для них официальные брифинги по проблемам государственной важности — даром что оппозиционеры порой использовали их не по назначению. Не все министры разделяли мое мнение относительно справедливости к оппозиции. Некоторые оказались столь ярыми сторонниками своей партии, что намеренно передавали нам документы в самый последний момент, а также изыскивали иные способы испортить жизнь оппозиции. Эд Ллевеллин, глава кэмероновской администрации, в 2007 году жаловался мне на Гордона, который распространялся о контртерроризме воскресным газетам. «Нам двухпартийная система вообще нужна?» — спросил Тони у Дэвида Кэмерона. Я позвонил Тони, он позвонил Гордону, Гордон стал утверждать, что всего лишь ответил на пару-тройку вопросов. Я связался с Эдом Ллевеллином по телефону и заверил, что да, двухпартийная система нам необходима. Эд фыркнул, обратил мое внимание на тот факт, что «пара-тройка Гордоновых ответов» зафиксирована в печатном слове, и заметил, что дела так не делаются — нечестно это. Смотря где, отвечал я; вам, Эд, лучше постараться к этому привыкнуть, при новом-то режиме.

Правящие партии обожают политическое дезертирство — для них это явление символично, от него боевой дух поднимается. Питер Темпл Моррис, проевропейски настроенный тори, человек очень порядочный, был брошен своей партией, галопировавшей «вправо». Питеру стало неуютно среди товарищей. Мы с ним познакомились в чайнатаунском ресторане — Питер обедал с Клайвом Соли, одним из самых здравомыслящих членов Парламента. Ему хотелось поговорить о переходе на нашу сторону. Мы набросали схему, я уведомил Тони. Через несколько месяцев мы разработали детальный план и к октябрю 1997 года были готовы претворить его в жизнь, но тори-евроэнтузиасты к тому времени уломали Питера остаться. К нашему удивлению, в ноябре Уильям Хейг прогнал своего «кнута», который, вняв нашим доводам, уже на следующий день заседал на нашей половине. Месть консерваторов была страшна — они намутили воду в избирательном округе этого человека и лишили его кабинета в Палате общин. В 1999 году нас немало удивил один молодой амбициозный член Парламента от тори, по имени Шон Вудвард, помогавший Джону Мэйджору в предвыборной кампании 1992 года. Вудвард не одобрял старорежимного подхода консерваторов к делам, связанным с сексуальными меньшинствами, за что был изгнан со своего места на передней скамье — и пришел к нам. В этом случае брачный танец отличался скромностью, поскольку Вудвард хотел гарантий относительно должности и работы. Отдельные переговоры велись через нашего общего друга Сидни Блументаля, работавшего тогда в Белом доме. Блументаль исполнял роль посыльного. Я убедил Тони встретиться с Шоном. Окончательно договорившись, мы бросили Шона в объятия Алистера Кэмпбелла и его зама Ланса Прайса, а они уже вывели перебежчика на сцену. Все шло гладко, но Шон сам портил дело часто повторяемой фразой «Мы с Нилом», будто «они с Нилом» исполняли главные роли на выборах 1992 года. Партии относятся к перебежчикам с большим подозрением, далеко не сразу начинают считать их своими.

Мудрый премьер старается сохранять нестабильность в тылу оппозиции, причем все время, и не только посредством сманивания кадров — нет, мудрый премьер использует каждую брешь в сплоченных рядах противника. Одна из наших самых удачных попыток — это, без сомнения, сделка с Крэнборном, лидером консерваторов в Палате лордов. Нам удалось тогда свести к минимуму количество наследственных пэров. В один прекрасный день, через год после выборов, мне позвонил Тристан Гэрел-Джонс, бывший министр-консерватор. Сказал, что блаженствует в настоящий момент в Сан-Тропе, на шестой по величине яхте в мире, и полагает, что при грамотном раскладе мы могли бы договориться с Крэнборном относительно дальнейших действий с наследственным пэрством. Мы связались с Дерри Ирвином и Крэнборном; оба дозрели еще до конца года.

В конце ноября Алистер Гудлед, бывший «кнут» консерваторов и бывший лидер Палаты общин от своей партии, вместе с Крэнборном явился на Даунинг-стрит для нанесения последних штрихов. Там-то, в квартире номер 11, соглашение с Тони и Дерри Ирвином и было доведено до ума. Я опасался отступничества Крэнборна — вполне возможного, с учетом многих поколений его вероломных предков. На следующий день Алистеру и мне предстояло обсудить с Крэнборном детали преподнесения нашей реформы. У меня не было телефона Крэнборна, так что я позвонил Алистеру Гудледу. Оказалось, Гудлед, вполне оправдывая свой титул, стреляет куропаток на вересковых пустошах. Мы вышли на Крэнборна, который явно был настроен решительно, несмотря на недовольство консерваторов. Крэнборн обещал утром сообщить о реформе Хейгу и организовал выступление троих независимых членов Палаты лордов после процедуры парламентского запроса. И вот настал «день икс». По моему предложению Тони подготовился к ответу на возможный вопрос Хейга о реформе. Впрочем, мы были почти уверены, что Хейг сосредоточит внимание на налоговой гармонизации в странах Евросоюза. Если даже, прикидывали мы, Хейг и вспомнит о наследственном пэрстве, он точно одобрит наши действия.

Когда же Хейг высказался против, мы рты пораскрывали от изумления. Тони был положительно в шоке. Хейг вообразил, будто выпадом против реформы сумеет спровоцировать недовольство наших заднескамеечников. Он жестоко просчитался. Тони изложил все подробности заключения сделки с Крэнборном, и Хейг сразу сник. Уже к вечеру его позиции заметно пошатнулись. В ответ на его неодобрение сделки лорды — обитатели передних скамей — дружно подали в отставку. Таким образом, к концу дня Хейг был вынужден дать задний ход, иными словами, выразить свое одобрение.