Читать книгу - "Грязные войны. Поле битвы - Земля - Джереми Скейхилл"

Флинн был заместителем Маккристала в 18-м воздушно-десантном корпусе, был переброшен вместе с ним в Кабул, где занимал пост начальника разведки CJTV 180^[627]. В своей молодости Флинна знали как любящего шумные компании серфера^[628]. В 1981 г. он получил звание младшего лейтенанта и начал служить в разведке, часто посещая Форт-Брэгг. В1983 г. он участвовал во вторжении на Гренаду, а в начале 1990-х — на Гаити. В течение всей своей службы он занимался секретными программами военной разведки и созданием систем сбора информации в «закрытых зонах». По мере карьерного роста Маккристала Флинн следовал за ним. Когда Маккристал вернулся в Вашингтон, Флинн возглавил 111-ю бригаду военной разведки. Ее сотрудники, среди прочего, «будучи вооруженными малозаметными системами»^[629], такими, как беспилотные летательные аппараты, участвовали в «различных операциях по всему миру». То время было отмечено резким ростом использования беспилотников, которые позже станут одним из основных видов оружия в ведущихся Соединенными Штатами войнах. Флинн находился на самом острие тех самых разведывательных технологий, что окажутся в центре охватившей весь мир кампании по уничтожению и захвату «террористов».

Развитие вторжения в Ирак Маккристал наблюдал со стороны. До начала операции Shock and Awe элитное подразделение коммандос JSOC известное под именем 20-й тактической группы было заброшено в Ирак перед основными силами вторжения. Оно должно было выполнять три основные задачи: определить цели для воздушных ударов наступающих войск, выявить позиции ракет SCUD и других видов оружия массового поражения, выследить «особо важные цели», как, например, Саддам Хусейн. «Сверхсекретная»^[630] 20-я тактическая группа действовала в курдском автономном районе Ирака уже более десяти лет, а в 2002 г. ее силы просочились на территорию самой страны, — писал в июне 2003 г. в Los Angeles Times Уильям Аркин. — Коммандос оборудовали укрытия и посты наблюдения, установили на иракских дорогах акустические и сейсмические датчики, чтобы отслеживать движение по ним. Они подключились к оптоволоконной сети Ирака с тем, чтобы контролировать передаваемую по ней информацию». Тактическая группа, в которую входило около тысячи человек^[631], включала элитные боевые группы, состоявшие из десятка коммандос, которые могли свободно перемещаться по всей территории Ирака в погоне за Саддамом Хусейном, руководителями партии Баас, командованием вооруженных сил.

Хотя 20-й группе была предоставлена полная свобода действий, согласовывать которые она должна была непосредственно с высокопоставленными сотрудниками Пентагона, иногда ее люди прикомандировывались к обычным армейским подразделениям. «В 2003 г. бойцы JSOC были среди первых солдат, вошедших в Южный Ирак^[632]. Они двигались под прикрытием бронетехники тактической группы 3-й пехотной дивизии, — писали Аркин и Дана Прист в своей книге Top Secret America. — По данным трех командиров JSOC, их люди помогли дивизии уничтожить свыше пяти тысяч иракцев в, возможно, самом кровопролитном этапе войны — марше на Багдад». «Было так много шума, словно мы участвовали во Второй мировой», — вспоминал один из бывших там командиров JSOC. Стрелки на бронетранспортерах столкнулись с людскими волнами иракской армии, фидаинов и поддерживающего их гражданского сброда. Им было приказано убивать любого, кто попытается помешать движению. «Это грязный маленький секрет, темное подбрюшье войны, — сказал офицер. — Тела валялись повсюду». Бронетехника также доставляла коммандос JSOC на задания по захвату или уничтожению высокопоставленных баасистов, верных Саддаму Хусейну. Кроме того, они должны были найти и захватить оружие массового поражения». Этого оружия они так и не нашли.

Маккристал вернулся из Афганистана как раз в то время, когда набирало ход планирование войны в Ираке. Его назначили заместителем начальника оперативного управления аппарата Объединенного комитета начальников штабов (J-2). Как и многие другие военные специалисты и разведчики, он не рассматривал Ирак в качестве террористической угрозы и не испытывал особого энтузиазма по поводу вторжения туда. «Многие из нас полагали^[633], что Ирак — это плохая затея, — рассказал Маккристал журналисту Майклу Хастингсу. — Мы винили средства массовой информации в раздувании ситуации вокруг возможной войны с Ираком. Она становилась реальностью прямо на глазах».

Ввод войск в Ирак, по утверждениям Маккристала, помешал усилиям США по борьбе с «Аль-Каидой» в Афганистане. Он говорил:

Думаю, что эти действия были осложнены^[634]как с чисто военной точки зрения, так и потому, что изменили взгляд мусульманского мира на действия Америки, причем вторая причина была более значимой. Когда мы, преследуя тали-бое, в 2001 г. вошли в Афганистан, существовало определенное понимание, что мы имеем возможность самозащиты и право на нее. То, что «Аль-Каида» нашла приют у «Талибана», служило оправданием наших действий. Когда мы приняли решение пойти в Ирак, для многих наблюдателей оно уже не представлялось столь же законным. Стали возникать проблемы: нам не хватало ресурсов, чтобы присутствовать везде. Но еще важнее было то, что многие в исламском мире теперь задавались вопросом, что мы, собственно, делаем? В итоге мы лишились части той поддержки, которая могла бы оказаться нам очень полезной в долгосрочной перспективе.

Несмотря на все свои опасения, в первый месяц американского вторжения в Ирак Маккристал вышел из тени и стал — по крайней мере, на месяц — одним из наиболее часто появлявшихся на публике американских военных. В Пентагоне он беседовал с репортерами, а за закрытыми дверями проводил секретные брифинги для конгрессменов. В апреле 2003 г. член палаты представителей Хосе Серрано, демократ от штата Нью-Йорк, назвал эти брифинги «ежедневной порцией лжи»^[635]. Настроения Серрано разделяли и другие конгрессмены-демократы. «Брифинги не приносят мне особой пользы, — заявлял член палаты представителей Джон Коньерс. — Я получаю больше сведений из других источников, они позволяют мне лучше судить о войне». Конгрессмен Бобби Раш в беседе с журналистами был еще категоричнее: «Думаю, что я напрасно трачу время».