Читать книгу - "Национализм как политическая идеология. Учебное пособие - Владимир Малахов"

В минимальной степени были затронуты фашизмом и другие старые европейские демократии — в частности, Нидерланды и Дания, где фашистские организации остаются на периферии политического поля^[277]. Равным образом во Франции, несмотря на внушительные успехи «Аксьон Франсэз», существовал достаточно плотный социальный слой, способный противостоять угрозе как правого, так и левого популизма^[278].

Фашизм versus большевизм

Национализм выполняет разные функции в идеологическом обеспечении большевистской и нацистской диктатур. Националистический, а точнее — расовый миф лежит в основе гитлеровской идеологии, тогда как официальной доктриной большевизма сначала выступает пролетарский интернационализм. Правда, уже к середине 30-х разговоры о «мировой революции» приобретают исключительно декоративный характер. Интернационалистская риторика практически полностью вытесняется военно-патриотической. Национализм — причем не только великодержавного, но и этнического свойства (в качестве русского национализма) — играет все более заметную роль. Апелляция к символам русской государственности (Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный) и военной мощи империи (А. Суворов, М. Кутузов, А. Нахимов, В. Ушаков), закрытость и шпиономания не оставляют сомнения в ориентации «первого в мире государства рабочих и крестьян». Нельзя не упомянуть и латентный, неофициальный (в период кампании борьбы с «безродным космополитизмом» и «дела врачей» ставший явным) антисемитизм Сталина. Тем не менее большевизм — на внешнем, декларативном уровне подает себя далеко не столь одиозноантигуманистически, как нацизм. Его официальной идеологией является коммунизм как интернациональное братство трудящихся, в котором нет места проявлениям националистической ксенофобии. Эта интенция транслируется как вовне, так и вовнутрь общества. Даже в период откровенно антисемитских кампаний (см. выше, с. 198-199) объект травли не был назван по имени. Нельзя упускать из виду и то, что большевизм не руководствовался однозначно националистическим принципом в политике. Проводя политику культурной гомогенизации населения, коммунисты не ставили своей целью создание однородного в этнокультурном отношении общества. Гомогенизация населения понималась ими в идеологических, а не в этнических терминах — в качестве формирования «советского», а не «русского» человека.

«Предтечи» фашизма

Интерпретация фашизма как доведенного до крайности национализма некорректна. Во-первых, такая интерпретация не учитывает сложной природы национализма — того обстоятельства, что апелляция к «нации» как высшему источнику суверенитета может иметь и демократическую (как у Руссо), и либеральную (как у Мадзини), а не только антилиберальную направленность. Во-вторых, истоки фашистской идеологии можно проследить в теориях, которые вряд ли могут быть описаны в качестве националистических.

Так, существует глубокая идейная преемственность между консервативной мыслью XIX в. и фашизмом XX. Как показал Исайя Берлин в своем исследовании о Жозефе де Местре, в построениях французского консерватора просматриваются многие из тех идей, которые лягут в основу фашистских идеологий будущего. Это:

• антирационалистическое понимание природы человека;

• иррациональная трактовка общественной жизни, мифология традиции, истоков, корней;

• мистика крови и смерти^[279].

Но если параллели между Жозефом де Местром и фашизмом страдают некоторой натянутостью, то «радикальный консерватизм» очевидным образом является протофашистской идеологией. Здесь налицо своеобразный парадокс. Ведь государство, которое стремятся утвердить Р. Л а Тур дю Пэн и его последователи, есть государство этократическое. Это политическая система, задумываемая с целью утвердить незыблемость определенных этических норм. Коль скоро индивиды склонны от этих норм отступать, гарантировать их соблюдение способно лишь государство. Государство не может не быть авторитарным и даже диктаторским. Но это диктатура общественного спасения. Она призвана предохранить общество от морального вырождения. Таким образом, дорога к фашизму была вымощена благими намерениями.

Фашизм — исторический феномен?

Джанфранко Фини, лидер «Национального альянса», ведущего свою родословную от Муссолини, заявил однажды: «Фашизм принадлежит истории». Имелось в виду, что фашизм, в том виде как он существовал в первой половине XX в., сегодня нежизнеспособен ни как идеология, ни как режим.

Придерживаться фашистской идеологии в современных условиях решаются только отчаянные маргиналы. В государствах, исповедующих демократические ценности, неофашистские партии, не скрывающие своей преемственности по отношению к фашизму 1920-1930-х гг., представляют собой малочисленные группировки, лишенные значительной электоральной поддержки. Эти организации лишь имитируют партийную жизнь и, по сути, находятся за пределами политической сцены. «Британская национальная партия» (British National Party) в Великобритании, «Национальная немецкая партия» (NDP) и «Немецкий народный союз» (DVU) в ФРГ, «Белое арийское сопротивление» (Vitt Arisk Motstand) в Швеции, равно как и «Русское национальное единство» (РНЕ) в России и «УНА-УНСО» на Украине, представляют собой карликовые партии, которым редко удается набрать на выборах более 1,5 % голосов.

Но вернемся к суждению итальянского правого радикала о нежизнеспособности исторического фашизма. Дело заключается отнюдь не в неприличности фашистской фразеологии в государстве, построенном на либеральных идеалах. Дело заключается, прежде всего, в нереализуемости фашистских принципов организации политического порядка в условиях современного общества. Фашистские методы господства, а также свойственные фашизму способы политической мобилизации и приемы пропаганды не эффективны в современном — информационном — обществе.