Читать книгу - "Дело ГКЧП - Валентин Варенников"

Это были сильные, справедливые слова. Выступление Б.Громова произвело на всех огромнейшее впечатление не только своим содержанием, справедливой оценкой произошедших в стране событий, но всех покорило его мужество. Далеко не каждый заместитель министра (тем более заместитель министра обороны) отважится на такое выступление. А ведь чтобы смело сказать правду, требуются личная отвага и мужество. Не каждый обладает такой силой духа, как Громов, чтобы в тяжелых условиях подавления демократии решиться на такой поступок. Ведь совсем недавно был издан Указ Президента РФ № 1400 о разгоне Советов всех уровней. Еще не остыли стволы танковых орудий после расстрела Дома Советов. Еще не высохли слезы на воспаленных глазах матерей, потерявших своих детей у этого здания с зияющими разбитыми окнами и закопченным от гари фасадом… В этой обстановке далеко не каждый осмелится выступить на суде «над изменником Родины» так, как это сделал Б. Громов.

Вопросов Борису Всеволодовичу задавали мало. Он дал исчерпывающие ответы. Председательствующий поблагодарил его, и Б. Громов освободил место на трибуне очередному свидетелю.

А я еще долго думал об этом выступлении, опасался, что Ельцин этого Громову не простит, а в том, что ему, Ельцину, об этом доложат, не было никакого сомнения. Тем более что именно эти показания были опубликованы в газетах. Но вроде все обошлось. Однако грозовая обстановка вокруг Б. Громова сгущалась. И она разразилась, когда назрела война в Чечне, т. е. ждать пришлось недолго.

Борис Всеволодович был категорическим противником этой войны. Он настаивал на политическом пути разрешения кризиса. Имея огромный опыт войны в Афганистане, глубоко понимая, как сложно погасить этот «пожар», если он уже разгорелся, и осознавая, насколько тяжелы его последствия, Б. Громов делал все, чтобы война не началась. И возможность такая была — Дудаев был готов встретиться с Ельциным и договориться.

Однако в то время министром обороны был П. Грачев, который на весь мир заявил, что он сможет одним десантным полком в течение месяца навести в Чечне порядок. И хотя он тоже в свое время был в Афганистане, но оказался неспособным сделать из этого горького урока правильные социально-политические выводы. Да и в военном отношении он с трудом тянул на командира дивизии, а тут вдруг ему вручили Вооруженные Силы огромной страны, поставив министром обороны. По своим возможностям и способностям он просто не соответствовал занимаемой должности, однако был предан Ельцину. А для последнего это было все, поэтому-то он и говорил, что Грачев — лучший министр обороны за последнее десятилетие. Возможно, границы мышления и лексика застолья тоже сближали президента и министра. Но то, что Громов и Грачев — совершенно разные люди и разные военачальники, так это факт. Они не сопоставимы ни по культуре, ни по интеллекту, ни по возможностям анализировать, мыслить, предвидеть и даже просто говорить. Когда в беседе с корреспондентом Грачев говорит: «Я удивлен на ваш вопрос…», то невольно думаешь: «Да что же в конце концов у нас происходит? Что можно ожидать от такого министра?» И неудивительно, что Грачев стал одним из основных могильщиков наших Вооруженных Сил. Зато сам обогатился. И жил и живет сейчас припеваючи.

* * *

Но продолжу повествование о суде. Интересным было выступление на одном из заседаний бывшего начальника ракетных войск и артиллерии Сухопутных войск маршала артиллерии Владимира Михайловича Михалкина. Он тоже уделил большое внимание оценке произошедшего в стране, с болью говорил о беспределе в развале государства и его экономики о процветании преступности, при этом никто не несет ответственности за случившееся. Органы, призванные по долгу службы стоять на страже закона, решительных мер к наведению порядка не принимают. Исключительно остро маршал говорил о самой трагедии, постигшей наше Отечество, о развале Советского Союза! Владимир Михайлович говорил: «Так что же получается? Раньше, если человек украл мешок картошки, так его судят и сажают в тюрьму, а сейчас развалил государство и никакого спроса, живет себе припеваючи».

Владимир Михайлович Михалкин тепло отозвался обо мне. Возможно, на него повлияла наша долголетняя совместная служба, начиная с Прикарпатского военного округа.

Большой интерес вызвало и выступление свидетеля — бывшего командующего Черноморским флотом адмирала Михаила Николаевича Хронопуло. В основном он говорил о «фантазиях» Генеральной прокуратуры, об охране участка побережья, где располагалась резиденция Президента СССР, а также о преступных решениях, которые якобы имели место на аэродроме Бельбек — главной авиационной базы, через которую шла вся физическая связь Москвы и других городов страны с Горбачевым.

М. Н. Хронопуло положительно высказался в мой адрес. Однако, очевидно желая подчеркнуть свое личное ко мне уважение, он заметил: «Я обязан был выполнять все распоряжения генерала армии Варенникова, так как он был заместителем министра обороны». В связи с этим я был вынужден развернуть небольшую дискуссию, в ходе которой пояснил, что главнокомандующему Сухопутными войсками — заместителю министра обороны подчиняются только Сухопутные войска, т. е. все военные округа и группы войск, шесть военных академий, около сорока высших военных (по соответствующим родам войск) и других училищ, в том числе суворовских, а также базы, склады, арсеналы, научно-исследовательские институты, полигоны, учебные центры и некоторые другие структуры. Но распоряжения главкома Сухопутных войск не распространяются на другие виды Вооруженных Сил, в том числе на Военно-Морской Флот, где есть свой главком и тоже заместитель министра обороны. Что же касается воинского звания, то генерал армии является начальником только для младших офицеров и ниже. Поэтому для старшего офицера, а тем более высшего звена — генералов и адмиралов — он не является начальником.

Кажется, это недоразумение мы уладили.

От Комитета государственной безопасности в качестве свидетеля выступал начальник одного из главных управлений генерал-лейтенант Александр Владиславович Жардецкий, который глубоко и обоснованно оценил сложившуюся в стране к августу 1991 года обстановку и на этом фоне раскрыл конкретные события, которые имели место. То есть фактически он подтвердил мои показания на суде о том, что события августа 1991 года нельзя считать случайностью — это результат разрушительной антинародной политики, которую проводил Горбачев.

Что касается ситуации вокруг Дома Советов РСФСР, то это была открытая и наглая демонстрация неповиновения союзным властям, пренебрежения Конституцией СССР, но все это прикрывалось громкими заявлениями о якобы необходимой защите демократии. Фактически это было антиконституционное, контрреволюционное выступление, возглавили которое Борис Ельцин и его окружение. В самом здании скопилось несколько сот незаконно вооруженных боевиков, которые представляли большую опасность для населения. В этих условиях Комитет государственной безопасности считал своим долгом разоружить этих людей. Однако засевшие в Доме Советов ельцинисты действовали так, как это обычно делают террористы или бандиты — прикрываясь многочисленной толпой, как щитом, Ельцин и его окружение постоянно призывали к защите Белого дома.

И люди приходили. Но не столько на защиту (так как для этого не было причин — защищать было не от кого), сколько просто поглазеть. А заодно выпить и закусить на халяву. Да и деньги раздавали налево-направо — по указанию Г. Попова. Кстати, в первоначальных заявлениях Г. Попов называл 68 миллионов рублей, которые якобы были розданы «защитникам» Белого дома. Затем эта цифра уменьшилась, и в итоге образовалась цифра 24 миллиона — это проходило и на первом суде.