Читать книгу - "Прорваться в будущее. От агонии - к рассвету! - Максим Калашников"

– Николай Алексеевич, о вашем управлении легенды до сих пор ходят. Это была научно-техническая разведка?

– Не совсем так. Мы работали в системе контрразведки, в котором действовало Второе главное управление КГБ СССР. А вот в его составе работали 10-й отдел, который занимался экономикой родной страны, и 9-й, который отслеживал процессы в академической науке. Был еще один, очень засекреченный отдел, который отслеживал разработки биологического оружия. И вот на основе этих трех отделов создается сначала управление «П», а затем, в 1985-м, и 6-е управление комитета госбезопасности. Занялось оно полным спектром экономической контрразведки.

Работы у нас хватало. Например, мы организовали экспертизу больших экономических проектов в СССР, стараясь не пропустить те из них, которые грозили одними убытками. Так «зарубили», например, проект строительства магнитогазодинамической электростанции, за который ратовал академик Велихов. Помнится, в 1988-м мы решили исследовать, насколько военно-промышленный комплекс СССР зависит от импортного оборудования. Но в результате обнаружили, что в стране на складах и в ящиках лежит так и не установленной на заводах техники почти на 50 миллиардов долларов! Сегодня в это верится с трудом.

– А каким образом в поле зрения КГБ попадали необычные изобретения и технологии?

– В начале 1980-х годов в СССР появились первые ростки инновационного бизнеса – инженерные центры и научно-технические творческие клубы молодежи. Тогда косность бюрократической экономики стала ясной почти всем. Отраслевые министерства (по сути дела – государственные корпорации) отвергали новшества, отторгали изобретателей. Немногим лучше дело обстояло и в официальной науке, где господствующие школы не хотели замечать талантливых исследователей. Эти люди устремились в те самые самодеятельные центры и клубы, попадая в наше поле зрения.

Тогда, в 1984 году, мы увидели, что есть в нашей стране такие технологии, которые не имеют аналогов нигде в мире, и которые сулят СССР настоящие экономические прорывы. Скажем, в тот год я познакомился с Георгием Коломейцевым, который разработал уникальную агротехнологию. Обрабатывая электромагнитными волнами семена растений, он без всякой генной инженерии добивался роста урожайности на 20–30 процентов, в десятки раз снижая затраты удобрений и полностью исключая использование ядохимикатов. Нас тогда поразили картины опытного поля: на растрескавшейся земле росли пшеничные колосья с тяжелыми зернами и мощной корневой системой, которая доставала влагу из глубины почвы. А применение его технологии в животноводстве или в сахароваренной промышленности вообще открывало громадные перспективы: Коломейцев смог останавливать процессы порчи и гниения.

Таких изобретений нашлось достаточно, и все они не находили поддержки в министерских кабинетах. К тому времени у руля страны встал Михаил Горбачев, и начался лихорадочный поиск рецептов экономического прорыва. Очень быстро выяснилось, что закосневшая система не может его обеспечить. И тогда мы с единомышленниками решили исподволь внедрить в нашу экономику необыкновенные технологии. У нас нашлась негласная поддержка в Генштабе и в оборонном отделе ЦК КПСС. Поскольку рассчитывать на поддержку Горбачева было трудно (мало кто понимал, чего вообще хочет Михаил Сергеевич), то наша «русская ложа» развертывала лаборатории на конспиративных квартирах. Одна из них была в Москве на Фрунзенской. Несколько явок были и на Старом Арбате. Во главе всей работы поставили ныне покойного Михаила Баженова, помощника начальника Генштаба, маршала Моисеева. Уже в 1987 году было найдено и испытано около двухсот революционных технологий.