Читать книгу - "Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский"

«Когда живой человек, близкий человек Вам пишет, а Вы не в состоянии с ним общаться, это, конечно, нелегко было. И уже (становилось) как-то безразлично. Понимаете, видишь эту нищету, этот голод, холод, уже не до писем было. Слушайте, что может радовать? Если бы накормить бы меня, это было бы радостью. А когда вечно, понимаете, тебя одолевает голод, холод, нужда и грязь, и нечисти, и издевательства, самое главное, и моральное (унижение) такое, тут уже не до писем было. Слушайте, какие там письма, какие там родственники! Боже мой!»

Доходяги — истощенные от голода и работы люди, вместе с больными, попадали в больницу, умирали. Хоронили их, как правило, в ближайшем рву, за оградой лагеря, без могил и крестов.

Депортации

Еще одной формой репрессивной политики советской власти, начиная с 1918 года были депортации народов. Насильственному переселению подвергались казаки, эстонцы, латыши, литовцы, поляки, финны, немцы, калмыки, ингуши, чеченцы, азербайджанцы и другие народы^[139].

В частности, в мае 1944 году войсками НКВД была произведена депортация крымских татар. Депортируемым отводилось от нескольких минут до получаса на сборы, после чего их на грузовиках транспортировали к железнодорожным станциям. Оттуда эшелоны с конвоируемыми отправлялись к местам ссылки. По воспоминаниям очевидцев тех, кто сопротивлялся или не мог идти, иногда расстреливали на месте. В дороге ссыльных кормили редко и зачастую солёной пищей, после которой хотелось пить. В некоторых составах ссыльные получили еду в первый и в последний раз на второй неделе пути. Медицинского обслуживания не было. Умерших выносили из вагона и оставляли на станции, не давая хоронить^[140],^[141],^[142].

Всего в 1930—1950-е гг. было депортировано от 6 до 6,4 млн. человек; во время транспортировки и в период нахождения в ссылке умерли не менее 1,2 млн. человек, то есть примерно каждый пятый^[143].

Преследования интеллигенции

Гонения и различные формы давления на интеллигенцию на протяжении истории Советского государства принимали разные формы и начались практически сразу после прихода большевиков к власти. Самой мягкой формой воздействия была высылка из страны, но ей подвергались далеко не все, и эта практика за редким исключением прекратилась после 1930 года.

Первая крупная репрессивная акция большевиков против интеллигенции получила название «Философского парохода». Осенью 1922 года два немецких судна доставили из Петрограда в Штеттин более 160 человек, в основном, философов и университетских преподавателей. Акция была связана с тем, что в мае 1922 года Ленин предложил заменить применение смертной казни для активно выступающих против советской власти высылкой за границу. Л. Троцкий прокомментировал эту меру так: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно»^[144]. По всей видимости, это «великодушие» на фоне обычных карательных мер, применяемых большевиками, было связано с желанием продемонстрировать «человеческое лицо» советского режима и получить признание правительствами других стран.

После первых пароходов высылки интеллигенции за границу и в отдалённые районы страны продолжались. Высылаемым запрещалось брать с собой деньги и имущество — разрешалось взять с собой лишь две пары кальсон, две пары носков, пиджак, брюки, пальто, шляпу и две пары обуви.

Однако в 30-е годы репрессии против интеллигенции и независимой научной мысли приобрели намного более радикальные и жесткие формы. Приведу только некоторые примеры.

Так после высылки в 1929 году из СССР Троцкого, опекавшего психоанализ, стали проводиться гонения на это направление психологической мысли. Ниспровержение психоанализа началось в научных учреждениях и в учебных заведениях. В печати и на научных конференциях зазвучали призывы к самокритике и публичному отречению от «идеологически неверных взглядов». Ученые, обращавшиеся к психоанализу, были вынуждены признаваться в ошибках, раскаиваться в «политической близорукости», называть его антимарксистской, реакционной теорией, несовместимой с классовыми задачами советского общества.

В середине 30-х гг. началась политическая кампания по преследованию генетики. Классическую генетику стали публично называть «фашистской наукой», стало осуществляться преследование учёных, а в конце 30-х гг. аресты. В 40-е гг. с подачи академика Лысенко генетику стали именовать «продажной девкой империализма». В 1940 году под стандартным для того времени предлогом — по подозрению в антисоветской деятельности — был арестован директор Института генетики АН СССР Николай Вавилов. Он был приговорён к смертной казни, затем приговор был заменен на 15 лет лагерей. Н. Вавилов умер в тюрьме в 1943 году. Некоторые другие видные ученые, занимавшиеся генетикой, были расстреляны.

Недовольство Сталина результатами переписи населения 1937 года (вместо ожидаемого прироста перепись показала уменьшение количества населения по сравнению с предыдущей) привело к аресту ведущих специалистов и руководителей Центрального управления народнохозяйственного учета, а затем к разгрому статистической службы страны^[145].

Преследованиям по, зачастую, совершенно надуманным мотивам подвергались деятели литературы и искусства. В 1938 году в пересыльном лагере умер обвиненный в антисоветской агитации Осип Мандельштам. В 1939 году был арестован Всеволод Мейерхольд, он был обвинен в контрреволюционной деятельности. Под пытками у него «выбили» признание, и в 1940-м он был расстрелян. Его жена, написавшая жалобу на действия НКВД, была убита при невыясненных обстоятельствах. Дело Мейерхольда является примером распространенных случаев, когда жертвами репрессий становились люди, фанатично верившие в коммунистическую революцию и бывшие лояльными к действующей власти.