Читать книгу - "Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг. - Илья Стрекалов"

Маевский замечает, что Совет отвечал потребностям народных масс, отменяя цензуру в печати, поддерживая борьбу рабочих за 8-часовой рабочий день и забастовочное, стачечное движение. Однако объявление заводов и фабрик закрытыми, отсутствие средств к существованию у рабочих, медлительность крестьянства в поддержке рабочего движения, упорное сопротивление буржуазии, объединившейся с властью перед волной революционного движения, ставили более радикальные задачи перед Советом для достижения поставленных им целей, например, создание Всероссийского совета рабочих депутатов. Петербургский совет стал притягивать левых представителей демократии в противовес правой её части и буржуазии. Маевский замечает, что, «подражая» Петербургскому совету, стали возникать Советы и в других городах^[408].

Петербургский совет рискнул 22 ноября выпустить «Финансовый манифест» с призывом к населению об изъятии денежных вкладов из сберегательных касс. Однако, констатирует Маевский, это был ещё тот момент, когда «старый порядок мог на такой удар ответить ударом»^[409], а силы рабочего класса и революционно настроенных представителей других слоёв населения ещё не объединились. Революция потерпела поражение, а Советы прекратили своё существование, и причины этого Е. Маевский видит в разрозненности сил народных масс, наиболее революционными среди которых были скорее только рабочие фабрик и заводов, в опрометчивости некоторых действий Петербургского совета рабочих депутатов, в ответ на которые последовало сильное давление реакции (союза власти и буржуазии, образовавшегося после Манифеста 17 октября). Как бы то ни было, Маевский признал историческое значение Советов 1905 года как органов революционного самоуправления, нашедших некое сочувствие в народе.

Д. Кольцов в очерке «Рабочие в 1905–07 гг.» также затронул вопрос о деятельности и значении Советов 1905 года. На вопрос о том, был Совет профессиональной или политической организацией, автор отвечает уклончиво: он не представлял из себя ни ту, ни другую, а был «своеобразным органом рабочих в переходное революционное время, выполнявшим и профессиональные, и политические функции»^[410]. Советы рабочих депутатов были, как пишет Кольцов, «специфическими организациями революционного класса в революционное время»^[411]. Они показали степень зрелости политического сознания, которой достиг пролетариат. Автор сравнивает Петербургский совет со всероссийским рабочим конвентом. Совет с момента своего образования 13 октября различными действиями выражал волю петербургского пролетариата, что, по мнению Кольцова, имело двоякие последствия: сила этой части пролетариата была значительна, хотя Совет при этом был ограничен именно этой частью рабочего класса – он жил «иллюзией, дававшей возможность видеть на исторической сцене только себя и больше никого»^[412]. Не всегда последовательное наступление Совета, по мнению публициста, также привело к потере им поддержки со стороны рабочих. Ноябрьская стачка, объявленная Советом, показала, по мысли автора, как одиночество пролетариата в самом Петербурге, так и его оторванность от представителей рабочего класса во всей России. Ввиду всеобщего возбуждения народных масс Совету казалось, что он может прийти к поставленным им целям, хотя на самом деле это была лишь переоценка возможностей, которая и привела к поражению в конечном итоге. Поражение Совета в декабре Кольцов объясняет тем, что как революционная сила он не смог решить задачи, стоявшие перед страной: пролетариат не имел союзников и в одиночестве допустил переоценку своих сил и недооценку сил врагов.

Таким образом, Д. Кольцов указывал на значение Советов как органов, действительно выражавших интересы народных масс, хотя и подчёркивал, что последние понимались только в узком значении – как силы пролетариата, а временем выражения этих интересов был непосредственно подъём революции. Социальная самоизоляция Петербургского совета как центра рабочего движения в 1905 году привела к переоценке им своих сил и закономерному поражению.

Меньшевик Н. Череванин, обращаясь к анализу опыта Первой русской революции, отмечал, что после издания Манифеста 17 октября 1905 г. в революции на первый план вместо интеллигенции выдвинулся пролетариат: «…масса рабочего пролетариата начинает выступать как организованная политическая сила с определённой политической программой и тактикой»^[413]. Подтверждением тому стало появление Петербургского совета рабочих депутатов. Целью такой организации пролетариата в союзе с представителями революционных партий является борьба с царским режимом. Череванин обращает внимание, показывая решения Совета и Союза союзов вслед за ним, как последний следует за первым. Этим он стремится подчеркнуть, что организованная интеллигенция стремилась идти вместе с пролетариатом на революционной волне, хотя в декабре её инициатива резко упала, в то время как пролетариат всего лишь пытался, но, тем не менее, прикладывал усилия к дальнейшей борьбе.

Ф. Дан в очерке «Общая политика правительства и изменения в государственной организации в период 1905–1907 гг.» также не обошёл вниманием вопрос о Советах 1905 года. Главной проблемой, осознанной пролетариатом к 1905 г., Дан считал проблему государственной власти, в связи с которой власть оставалась в руках старой бюрократии. Дан писал: «В лице советов рабочих депутатов пролетариат создал себе сначала в столицах, затем и в крупных провинциальных центрах, опорные пункты для обороны уже сделанных приобретений и дальнейшего наступления на старый порядок…»^[414] При этом, отмечал публицист, Советы также искали союзников в лице армии и крестьянства. Борьба с таким серьёзным революционным противником представлялась правительству непростой, поэтому поначалу оно вело себя осторожно. Либерально-демократическая интеллигенция, в октябре 1905 г. ещё поддерживавшая народное движение, со временем отвернулась от него, и это убедило правительство в необходимости решительного наступления на революцию, в том числе на Советы, которые, как отмечает Дан, сразу после своего появления становятся активными органами населения, являясь в его глазах «единственной силой, обеспечивающей пользование возвещёнными свободами»^[415].