Читать книгу - "Прорваться в будущее. От агонии - к рассвету! - Максим Калашников"

Третье. Своя задача стояла и перед экономистами. Выше уже было сказано о том, что категории политэкономии в рамках старой парадигмы не понимают общество, которое возникло и вырвалось на передовые позиции в мире. Не понимать – не значит быть в недоумении и молчании, не понимать – гораздо чаще это значит подвергаться иллюзии полного понимания, на самом деле коряво и внешне перетолковывать происходящее, в чуждых и неподходящих внешних терминах описывая новое общество – не правое, не левое, не либеральное, не социалистическое, не консервативное.

Нужно было осмыслить, категоризировать в новых понятиях, сознательно теперь уже использовать эти понятия как в политической практике, так и в экономическом хозяйственном менеджменте. Возможно, надо было отказаться от понятия стоимости и прибыли в денежных формах, отказаться от налогов всех видов как категорий и институтов старой политэкономии, и вспомнить о категории «свободного времени» как мерила истинного богатства и мн. др. Намеки на это также были в последних работах и действиях Сталина.

Четвертое. Перед гуманитарной интеллигенцией стояла задача творческая: нужен был новый стиль, новый образ жизни, новая поэзия, живопись, новая архитектура, новый театр, новое кино, новая музыка, новый промышленный и др. дизайн. Все это должно было и могло стать модным во всем мире. Сейчас это трудно себе представить, но в 1950-х годах США вовсе не были законодателями мод в массовой культуре. Да, работал Голливуд, но советские картины были конкурентоспособны, был интерес к советской и русской литературе, поэзии, искусству, вообще всему русскому и советскому. Что касается музыки, то на мировом рынке звучали все языки и мелодии (и русская популярная музыка – особенно часто), никому в голову не приходило, что язык популярной музыки должен быть только английским. До «Битлз» (и в этом их заслуга и феномен) рынок шоу-бизнеса был ничей! Он, и вообще рынок массовой культуры, должен был быть захвачен. С новыми инструментами, мелодиями, ритмами. Нам трудно себе представить, что могло быть как-то иначе, чем было, но реально раскрутке поддается все на свете. Китайцы, а их миллиард, до сих пор предпочитают русские мелодии и русский язык в песнях – английскому. Кстати, китайский многомиллиардный рынок поп-музыки русские могут захватить и сейчас.

Пятое. Отдельная тема – переход из индустриальной эпохи в постиндустриальную, о которой тогда еще никто не говорил. Но постиндустриализм с его экологизмом, энергосбережением, деурбанизацией наступал неминуемо. Европа и Америка в 70-е годы стали переселяться в таунхаузы на природу, а у нас возникло движение экологов-КСПэшников и деревенщиков. Можно было уже тогда, в 50-е, начать отдавать долги селу. Ведь именно за счет крестьян была провернута индустриализация и выиграна война. Удержание народа на селе, создание условий для нормальной жизни не только бы сохранило культурную самобытность России (ведь в селе корни народа), но и решило бы проблему демографии (в селе ребенок – помощник, а не обуза), проблему дефицита продовольствия (в селе всегда есть свое подсобное хозяйство) и так далее.

Одним словом, СССР должен был быть локомотивом истории, он должен был ТВОРИТЬ историю не по каким-то уже известным рецептам, а сам, поскольку все, что он делает, делалось бы впервые! Он должен был действовать, а все остальные идти в фарватере, подражать или реагировать. Этот вопрос о вредном подражательстве в науке уже поставил академик Капица в своих знаменитых письмах к Сталину 1946 года. Сталин его услышал, и реформы в науке действительно создали мощнейший, мирового уровня, технический задел. Впервые не мы, а нам стали подражать в атомной энергетике, в авиации, в космосе, в математике, в отдельных отраслях физики… Но то же самое должно было произойти в гуманитарных науках и искусстве!

Надо констатировать, что со всеми означенными задачами наша гуманитарная элита не справилась и даже не осознала как таковые. В нашей гуманитарной среде распространено вреднейшее убеждение, что «Запад механистичен, бездуховен, бесчеловечен…» и прочее. На самом деле, главное оружие Запада – гуманитарное, мы выиграли гонку в технике, но проиграли в конце XX века в гуманитарных технологиях, мы проиграли гуманитарную войну. И проиграли ее именно потому, что не осознали вышеописанные проблемы и не решили их. Это, однако, не является только вопросом истории, задачи никуда не делись, их невозможно обойти, их, в любом случае, предстоит решать, если, конечно, Россия собирается быть…»

Итак (дополним Матвейчева), СССР не стал инновационной страной, не создал антибюрократическое, народное государство-корпорацию. Не построил настоящей «экономической демократии», превратился в корпорацию косных бюрократов, боящихся исторического творчества – и расплатился за то сначала гниением, а потом и трагическим распадом. Нынешняя РФ в гротескных, гипертрофированных формах копирует судьбу позднего Союза. Попытки начать инвестиционное развитие РФ все время захлебываются в сопротивлении бюрократии, в ее коррупции и приверженности сырьевой модели экономики. 2010-е годы для Росфедерации могут превратиться в «новые 1980-е».

Но похожие проблемы терзают теперь и американцев, и европейцев, и китайцев. Они тоже зашли в исторический тупик.

Вывод: русским, коим нечего терять, необходимо первыми в мире, не боясь первенства и неизведанности, строить подлинную страну-корпорацию, где граждане – не бесправное стадо, а акционеры! Нужно, не повторяя ошибок СССР, взять из него самое рациональное и футуристическое ядро – и становиться творцами новой истории.