Читать книгу - "Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин"

В результате к 1933 г. промышленное производство во Франции обрушилось до уровня 1913 г., в дальнейшем впав в стагнацию, продолжавшуюся практически до самой Второй мировой войны. Однако относительно других стран глубина кризиса во Франции не достигла даже уровня Англии, как следствие уровень безработицы и обнищания низов в ней был значительно ниже.

КАКИЕ ЖЕ СИЛЫ УДЕРЖИВАЛИ ФРАНЦИЮ НА ПЛАВУ?

В данном случае источники были более разнообразными, чем в Англии.

Во-первых, германские репарации, значительно превышавшие выплаты Франции по ее военным долгам, позволившие французам возродить свою экономику после войны;

Во-вторых, промышленные мощности Эльзаса и Лотарингии, в последней находились «лучшие месторождения и лучшие сталелитейные предприятия германских концернов…, которые стоили сотни миллионов марок», «Комите де форж» развил на основе этих приобретений новую мощную французскую стальную промышленность»{538}. Это позволило Франции занять лидирующие позиции в европейском «Континентальном стальном картеле», регулировавшем производство и экспорт почти всей европейской стальной продукции.

В-третьих, свой вклад делала и французская колониальная империя, которая была второй в мире после британской. Хоть французская и уступала последней по территории в 4 раза, по населению в 8 раз, но, тем не менее, на каждого француза все-таки приходилось почти 1,5 туземца. Индокитай и треть Африки говорили на французском языке.

В-четвертых, в отличие от Англии, Франция установила «золотой стандарт» не на довоенном уровне, завышавшем стоимость ослабленной войной национальной валюты, а на текущем, что сделало франк более привлекательной валютой по сравнению с фунтом. Во многом благодаря этому, а также продолжавшемуся промышленному росту, Франция всего за 5 лет почти удвоила свой золотой запас.

Удельные золотые резервы центральных банков в 1930 г., тонн/1 млн. чел.{539}

Казалось бы, величина «золотых резервов» была ничтожной — всего несколько десятков грамм на человека. Однако, с другой стороны, в 1930–1935 гг. Франция владела 20% мировых запасов золота, что было сопоставимо с золотыми резервами центральных банков всей остальной Европы вместе взятой. Значительные золотые резервы смягчили удар Великой депрессии.

Реакция Франции на мировой кризис была во многом обусловлена и характером ее политической власти, которая несколько отличалась от других стран. Так, например, с 1918 по 1940 гг. во Франции сменилось 42 правительства, что давало почву для шуток наподобие: «Американские туристы едут в Лондон посмотреть на смену караула и в Париж — на смену правительства»{540}. Частую смену правительств, французский посол в Москве Ш. Альфан в 1933 г. объяснял, тем, что парламент представляет собой «сборище грязных дельцов», а пресса принадлежит тому, кто больше заплатит»{541}. М. Ларкин указывал на множеством мелких партий, во французской политической системе, по поводу чего острословы заявляли: «Чтобы внести ясность, политическим партиям следует давать не наименования, а номера, как футболистам на поле»{542}. Как следствие ни одна партия не могла сформировать устойчивого большинства в парламенте, структура любого кабинета министров была результатом торгов. Из-за взаимной демагогии коалиционное правительство было бессильно провести любые реформы, да и просто не могло долго удержаться у власти.

По мнению Р. Арона, большой проблемой являлась повсеместная экономическая неграмотность французских политиков. Политик, как правило, был юристом, чье понятие об экономике основывалось на устаревших и абстрактных ее моделях, изучаемых в юридических вузах, а предпринимательская среда в парламенте была представлена мелким бизнесом, с его традициями и предрассудками{543}. Как вспоминал Арон, в лицее «помимо истории (в большей мере) и права (в незначительном объеме), мы совсем или почти совсем не изучали мир, в котором живем»{544}.

Кроме этого конституционная практика французского государства почти полностью оставляла правительство во власти парламента. Негативный политический опыт страны во второй половине XIX в. сформировал у населения и политиков глубоко укоренившийся страх перед диктатурой или, в более широком смысле, устойчивое недоверие по отношению к «сильному правительству» любого типа. Именно поэтому «любые попытки в конституционном плане усилить позиции исполнительной власти наталкивались на решительный отпор парламентариев… порождая апатию, инертность министерских кабинетов»{545}. По сути, на протяжении всего межвоенного периода Франция оставалась без внятной политической власти. Кто же в этом случае управлял страной?

Швейцарский журналист Люти отвечал на этот вопрос следующим образом: «Решение всех вопросов, от бюджета мелкой деревушки в Пиренеях… до управления огромной империей…, сосредоточено в руках административной иерархии, которая практически неуязвима для политических колебаний, и хотя порой вынуждена идти на компромисс с министром, навязанным ей парламентом, всегда способна терпеливо ждать ухода министра с его идеями… Франция не управляется, а контролируется, и именно ее очевидная политическая нестабильность является гарантией стабильности и постоянства бюрократии. Из-за разделения труда политика остается, без ущерба для себя, площадкой для идеологии, отвлеченных суждений, экстремизма, шумихи и обычной демагогии, ибо все эти вещи едва ли всерьез затрагивают жизнь французского государства…»{546}.

Журналист Р. де Жувенель в этой связи писал: «Франция — счастливая страна, где почва обильна, пахарь усерден, изобилием пользуется большинство. Политикой можно заниматься или нет, в зависимости от личных вкусов; это не решающий фактор жизни французов»{547}. Писатель и дипломат П. Моран замечал, что политическая практика доведена французами до предельной изощренности, превращена ими в специфический, присущий только им вид изобразительного искусства{548}.

Но мировой экономический кризис и стагнация потрясли основы даже относительно благополучной Франции. Рост безработицы и сокращение заработной платы, массовые разорения мелких собственников привели в начале 30-х гг. к резкому обострению классовых противоречий. Правительства стали меняться со все ускоряющейся быстротой. Если до кризиса правительства менялись в среднем раз в полгода, то с октября 1929 г. до февраля 1934 г. средняя продолжительность существования каждого кабинета не достигала 4 месяцев. Каждое из последних пяти правительств не смогло продержаться у власти и 3 месяцев.