Читать книгу - "Цифровой тоталитаризм. Как это делается в России - Ольга Четверикова"

Это означает, что на уроках школьники, начиная с начальной школы, должны пользоваться индивидуальными планшетами или смартфонами, связываясь по Wi-Fi с интерактивной доской в классе, заполнять в них тесты, читать электронные учебники, «посещать» виртуальные экскурсии, пользоваться виртуальными лабораториями, электронными библиотеками и даже обучающими компьютерными играми. Каждый урок должен быть подготовлен учителем в электронном виде, и, под видом избавления учителей от рутинной работы вводится также автоматизированная проверка письменных работ, при которой проводить срез знаний с автоматическим выставлением оценки в электронный журнал должен компьютер. Учитель же будет «наставником, направляющим и ориентирующим детей в цифровом образовательном пространстве».

Показательно, что когда проект только стали внедрять, родителям не разъяснили его конечные цели и задачи. Не были также известны и его непосредственные авторы и заказчики, которые так и остались в тени. На первом плане оказались его пропагандисты и лоббисты, среди которых мэр Москвы С. Собянин, руководитель Департамента образования г. Москвы И. Калина, руководитель (теперь уже бывший) Департамента информационных технологий (ДИТ) г. Москвы А. Ермолаев, руководитель направления «Информационные технологии в образовании» ДИТ г. Москвы С. Романова, а также главный куратор процесса трансформации — ректор НИУ ВШЭ Я. Кузьминов, являющийся также председателем Управляющего совета «элитной» школы «Покровский квартал».

Поскольку родители начали выказывать свою обеспокоенность происходящим, Методический центр Департамента образования г. Москвы поспешил их заверить, что МЭШ — это не эксперимент и не основная образовательная технология, а проект по модернизации действующей инфраструктуры образовательных организаций, а также по обеспечению учащихся, педагогов и семей доступными электронными сервисами и учебными материалами. МЭШ была представлена как «совокупность информационных решений в рамках комплексной информационной системы “Государственные услуги сферы образования в электронном виде"». Она должна облегчить доступ к обучающим материалам и сбор информации и создаётся в силу необходимости следовать многочисленным стратегиям и программам, касающимся информационного общества и «цифровой экономики». Никаких других аргументов приведено не было. Так, уже упомянутый руководитель ДИТ г. Москвы А. Ермолаев в своём интервью заявил, что, отрабатывая пилотный проект в шести школах, они хотели добиться, прежде всего, не круглых «пятерок», а «упрощения и улучшения процесса получения знаний»: «Наша цель — вовлечь учеников в учебу»^[198].

В действительности речь идёт не о модернизации, а о коренной трансформации школы. Поскольку компьютерные технологии меняют саму методику и содержание обучения и подменяют собой весь педагогический процесс, цифровое обучение представляет собой заключительный этап революции, ликвидирующей образование как таковое.

Заказчиком этой революции выступают всё те же крупные и в первую очередь иностранные ай-ти компании, рассматривающие российские образовательные учреждения как рынки сбыта своей продукции. Речь идёт о таких компаниях, как Cisco, Samsung, IBM, Microsoft, Hawai и другие. А основные идеи её изложены в уже описанном форсайт-проекте «Образование 2030» и в «Карте образования 2035»^[199].

Применительно к школе основные положения его следующие:

• разделение школ на элитные, массовые и отстающие учебные заведения.

• введение обязательного универсального идентификатора личности в интернете, перевод всей поддающейся оцифровки информации в сеть, что приведёт к принципиальному пересмотру моделей управления знаниями;

• «новая педагогика»: онлайн-педагогика, вместо учителей — наставники; вместо директоров — менеджеры, подготовленные на основе программ MBA;

• ставка на «компетентных» и «эффективных» родителей, которые будут преодолевать старые сложившиеся стереотипы поведения;

• «новые педагогические» инструменты»: утверждение несистемного обучения со множеством форм, геймификация, то есть образование в виртуальных мирах и многопользо-вательных играх, автоматические образовательные системы с искусственным интеллектом, электронные наставники;

• международная сертификация и трансформация ЕГЭ, определяемая интересами работодателя; массовое использование когнитивных технологий — прямая связь между нервной системой и компьютером;

• легализация детского труда («игработы») и др.

Именно это и внедряется под видом МЭШ.

С началом реализации программы «цифровой экономики», утверждённой в июне 2017 г., руководство страны открыто перешло к созданию «электронного образовательного пространства», дав зелёный свет тотальной цифровизации школьного образования с составлением «цифрового портфолио» на обучающихся. Стало ясно, что Московская электронная школа (МЭШ), так и не ставшая предметом широкого общественного обсуждения, представляет собой уже готовую структуру для реализации более широкого проекта.

В сентябре 2017 г. министр образования и науки О. Васильева и мэр Москвы С. Собянин в торжественной обстановке подписали Соглашение о взаимодействии между Минобрнауки России и правительством Москвы по вопросам, связанным с формированием открытой информационно-образовательной среды «Российская электронная школа» — РЭШ (открытый информационно-образовательный портал её был запущен ещё осенью 2016 г.). В соответствии с ним правительство Москвы предоставляет Министерству электронный образовательный контент, информационное обеспечение и сервисы, сформированные в рамках МЭШ. При этом О. Васильева подчеркнула, что объединение электронных образовательных ресурсов г. Москвы и РЭШ будет одним из важных шагов на пути реализации поручений президента РФ по формированию цифровой экономики и созданию открытого информационно-образовательного интернет-портала^[200].