Читать книгу - "Власть без мозгов. Отделение науки от государства - Жорес Алферов"

Транзисторы с p-n переходами были созданы и у нас в 1953 году в ЛФТИ, ФИАНЕ, институте академика А.И. Берга Министерства обороны, а ленинградская «Светлана» уже в 1955 году освоила их промышленное производство.

Создание кремниевых интегральных схем и рождение кремниевой микроэлектроники было точно также оценено сразу. Ответом и очень эффективным, особенно по затратам, на рождение Кремниевой долины явилось создание уже в 1962 году нового центра микроэлектроники под Москвой - Зеленограда с хорошо продуманной структурой.

За очень короткое время были созданы новые крупные предприятия кремниевой микроэлектроники в Ленинграде, Минске, Риге, Воронеже, Киеве. Советская электронная империя имела высокотехнологичные КБ, НИИ и заводы во всех пятнадцати союзных республиках. Уникальный центр в Минске «Планар» позволил создавать самое современное литографическое оборудование: генераторы изображения и степеры - установки для нанесения топологии кристаллов ИС (интегральных схем) на кремниевую пластину. Я уже писал, как в середине восьмидесятых министр электронной промышленности СССР В.Г. Колесников, встретившись со мной, сказал: «Знаете, Жорес Иванович! Я сегодня проснулся в холодном поту - мне приснилось, что «Планара» нет, а значит, нет электронной промышленности страны». Этот кошмарный сон реализовался в 1991 году с развалом СССР.

Сегодня электронная промышленность России - бледная копия былого величия, а в постсоветских республиках она сохранилась только в Беларуси.

Современные информационные технологии базируются на двух материальных компонентах: кремниевых чипах и полупроводниковых гетероструктурах.

Именно гетероструктуры - «кристаллы сделанные человеком», по образному выражению японского физика Лео Эсаки, определили возникновение и прогресс сотовой телефонии и спутниковой связи, оптоволоконной связи и светодиодного освещения. Вся современная фотоника, быстрая электроника, в значительной степени «солнечная энергетика» и эффективное энергосбережение основаны на их использовании. В отличие от чипов в этой области пионерами и создателями научного фундамента и основ технологии были прежде всего мы, а не американцы. Первое опытное промышленное производство лазеров, светодиодов, солнечных батарей на гетероструктурах у нас было раньше, чем за рубежом.

Основа этого безусловного успеха лежала в традициях нашей академической науки, в том, что Академия наук СССР - это была мощная организация с разветвленной сетью собственных лабораторий, в которых ученые имели свободу выбора и возможность вести фундаментальные работы независимо от временной конъюнктуры. Не случайно все Нобелевские премии в науке получены в нашей стране сотрудниками Академии наук!

Однако расцвет практического и широкомасштабного промышленного применения гетероструктур пришелся уже на годы «реформ», то бишь развала СССР и всех его высокотехнологичных отраслей экономики.

Сохранение научного потенциала в эти годы могло быть отчасти успешным благодаря международному научному сотрудничеству и совместным международным грантам и проектам.

Так почему же сравнение «Сколково» и Кремниевой долины не только символично? Мы живем сегодня в капиталистической стране, где деньги стали самой важной категорией, выше нравственных идеалов, а часто даже и родственных отношений; патриотизм, естественное желание видеть свою страну первой для очень многих - устаревшие понятия. Ну а если все-таки мы начинаем сознавать, что высокие технологии, основанные на наших научных исследованиях и разработках, нам жизненно необходимы и в будущем намного важнее, чем «наше всё - Газпром»?!

Наверное, определенные президентом страны Д.А. Медведевым основные направления технологической модернизации страны -энергоэффективность и энергосбережение, информационные технологии; биомедицинские, ядерные и космические технологии -должны стать и основным направлением научно-технологического развития нового центра. Наверное, этот новый центр - это прежде всего не столько новая территория, а новая идеология, и тогда совершенно естественно взаимное влияние и развитие и нового, и старых центров.

Когда мне было предложено быть сопредседателем Научноконсультативного совета Фонда «Сколково», я почти без колебаний согласился, именно в силу приведенных выше столь многочисленных предположений - «наверное».

Я знал, что предложение, сделанное мне, было прежде всего основано на желании иметь во главе совета нобелевских лауреатов; в России не было иного выбора: после ухода из жизни В.Л. Гинзбурга я остался в одиночестве.

Моим коллегой, зарубежным сопредседателем, я предложил профессора Стэнфордского университета Роджера Корнберга, выдающегося биохимика, выросшего в уникальной семье: его отец, Артур Корнберг, получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1959 году за открытие механизмов в биологическом синтезе рибонуклеиновых кислот (RNA) и дезоксирибонуклеиновых кислот (DNA). Артур Корнберг дожил до Нобелевской премии сына, полученной в 2006 году по химии, за изучение молекулярных основ эвкариотической транскрипции. После согласования президентом страны Д.А. Медведевым наших кандидатур удалось отстоять очень неплохой состав Научно-консультативного совета, в котором, наряду с выдающимися российскими учеными 40% составили крупнейшие зарубежные специалисты.

Следует отметить, что еще в начале 90-х, когда финансирование Академии наук сразу упало в 10 - 20 раз, международное научное сообщество продемонстрировало свою солидарность и очень многие наши лаборатории сохранились благодаря зарубежным и международным грантам. Очень скоро, уже на втором, а практически первом рабочем заседании, наш Совет очень четко продемонстрировал такую солидарность. Но об этом немного позже.

С самого начала были и сомнения. А если все это только пиар и новый способ «распиливать» выделяемые государством средства? В новом законе о «Сколково» льготы и привилегии распространяются на территорию, а не на характер работ, а статус участника исследовательского проекта присваивается без учета мнения Научноконсультативного совета. Развитие проекта шло не только без участия нашего совета, но и без предоставления своевременной информации. Наконец, высшие органы управления проектом «Сколково» -попечительский совет и Совет Фонда «Сколково» - обходились не только без нас, сопредседателей НКС, но и вообще без высококвалифицированных и реально работающих ученых.

Единственное исключение: в попечительский совет был введен Ю.С. Осипов, президент РАН, но и это скорее просто дань должности. Как тут было не вспомнить, что мне сказал один из самых уважаемых людей в стране академик Е.М. Примаков после моего согласия стать сопредседателем НКС: «Жорес, они просто используют тебя, как декорацию».

Исторические параллели всегда рискованны и далеко не всегда имеют смысл. Но все-таки вспомним некоторые события из истории нашей страны.

Окончилась Гражданская война, страна лежала в разрухе, модернизация страны была крайне необходима. Родился новый государственный орган, сыгравший в возрождении и развитии страны огромную и, безусловно, положительную роль - Госплан, Государственная плановая комиссия. В.И. Ленину доложили, что есть две кандидатуры на пост председателя Госплана: выдающийся, очень способный администратор Пятаков и ученый с большим опытом и знаниями, академик Кржижановский. Ответ Владимира Ильича: «Председателем должен быть ученый, а выдающийся администратор пусть будет у него заместителем». И вскоре Госплан, возглавляемый Кржижановским, родил один из самых мощных российских инновационных проектов, изменивших лицо страны - план ГОЭЛРО.