Читать книгу - "Александр Литвиненко и Полоний-210. Чисто английское убийство или полураспад лжи - Денис Гаев"

Успешность или неуспешность предполагаемого блефа, очевидно, зависит от того, на кого именно этот блеф был нацелен. Если целью были российские власти – то блеф оказался не слишком удачен. Непохоже, чтоб российские власти сильно испугались. Если же целью было спровоцировать российские власти на неадекватные поступки – то, опять-таки, эта цель не была достигнута: ответ России на британскую наглость оказался строго симметричен (и, пожалуй что, даже слишком адекватен).

Но может быть, целью было запугать Лугового? Однако, если и так, то результат получился совершенно противоположным. Луговой не испугался – он разозлился! Впрочем, про его реакцию мы уже все подробно написали пунктом выше.

Итак, если блеф и имел место – то следует признать, что он полностью провалился. Впрочем, британским властям удалось превратить провальный блеф во вполне успешный политический скандал (т. е. реализовать пункт 3). «Удачным» результат, конечно, можно признать лишь в очень специфическом смысле. Реальному расследованию «дела Литвиненко», даже если оно планировалось, нанесен сокрушительный удар. Перспективы сотрудничества с российскими властями подорваны весьма основательно и прочно. Отношения с российской Генпрокуратурой в целом также основательно испорчены – а поскольку российских преступников в Великобритании имеется намного больше, чем британских в России, то и ущерб от этого понесет в основном Великобритания. Зато главная тактическая цель фарсового «расследования» пока достигнута: удалось убедить часть населения, что в бесславном провале британского расследования виновата Россия, а не Британия.

Вот только долго ли еще им удастся перекладывать ответственность с больной головы на здоровую?

7.9. Какова была реакция британской и мировой прессы на заявления британский властей?

Истерическая реакция британской прессы заставляла вспомнить лучшие эпизоды из романа Оруэлла «1984»:

«Ко второй минуте ненависть перешла в исступление. Люди вскакивали с мест и кричали во все горло, чтобы заглушить непереносимый блеющий голос Голдстейна. Маленькая женщина с рыжеватыми волосами стала пунцовойи разевала рот, как рыба на суше. Тяжелое лицо О'Брайена тоже побагровело. Он сидел выпрямившись, и его мощная грудь вздымалась и содрогалась, словно в нее бил прибой. Темноволосая девица позади Уинстона закричала: «Подлец! Подлец! Подлец!» – а потом схватила тяжелый словарь новояза и запустила им в телеэкран. Словарь угодил Голдстейну в нос и отлетел.

Кстати говоря: не секрет, что Оруэлл не так уж много придумал. Многие детали для своего романа он брал непосредственно из жизни окружающей его Англии 1948 года (а его «Министерство Правды» было практически точно срисовано со службы иновещания Би-Би-Си). Верность традициям «Министерства Правды» британская пресса продемонстрировала в полной мере – старательно соревнуясь в славословиях Старшему Брату (то есть, Скотланд-Ярду и Королевской Прокуратуре) и проклятиях в адрес Голдстейна (то есть, России). От оруэлловских «пятиминуток ненависти» это отличалось лишь тем, что пропагандистская истерия продолжалась намного дольше положенных пяти минут.

Тем более важно отметить, что в общем раболепном хоре иногда слышались и отдельные голоса недоверия.

Так, известная британская журналистка Мэри Дежевски (Mary Dejevsky) выступила в «Independent» с весьма скептической статьей: «Смерть Литвиненко: а было ли это убийством?»^[40]:

«Его мучительная агония у всех на глазах потрясла мир и обернулась для Лондона и Москвы самым серьезным дипломатическим кризисом со времен холодной войны. Однако сегодня, через полтора года после тех событий, нам так и не рассказали эту леденящую кровь историю полностью.

В этой статье она обосновывает свой скептицизм довольно убедительно:

«Литвиненко почувствовал себя плохо на следующий день после того, как получил британское гражданство. Не преследовал ли его убийца (убийцы) еще и другую цель: запугать этой долгой публичной агонией других российских эмигрантов, живущих в Британии, вынудив их покинуть эту страну, или хотя бы не высказывать своих антипутинских суждений вслух?

Что ж, объяснение выглядит гладким, самодостаточным и абсолютно правдоподобным. Но соответствует ли оно истине, или хотя бы приближается к ней? Ведь все, что связано со шпионажем и эмиграцией – благодатная почва для дезинформации. У самой, казалось бы, очевидной версии могут обнаружиться «подводные течения», или выяснится, что она построена на песке.

И действительно, почти сразу появились признаки, и не в последнюю очередь та скорость, с которой из официальной британской версии было состряпано дипломатическое «блюдо», говорящие о том, что в этом деле, возможно, не все так просто, как кажется. Первыми, естественно, сомнение выразили бесчисленные любители теорий заговоров из блогосферы.

Однако за прошедшие месяцы альтернативные версии обрели такую последовательность и убедительность, что уже требуют серьезного рассмотрения. Их авторами стали люди, заведомо разбирающиеся в том, о чем они говорят – будь то тонкости ядерной физики, причудливые закоулки шпионажа или замкнутый мирок российских эмигрантов.

Последняя по времени возникновения и, на мой взгляд, наиболее убедительная, «еретическая» версия изложена в детальной статье американского ветерана журналистских расследований Эдварда Джея Эпштейна. Она была напечатана в New York Sun 19 марта 2008 г., вызвав живую реакцию читателей и бурное обсуждение в интернете. Насколько мне известно, в британских СМИ она не перепечатывалась, что, впрочем, не помешало сходу отвергнуть выводы автора.

В частности, о его версии с пренебрежением отозвалась вдова Литвиненко Марина в статье, опубликованной в Times под ее фамилией. Она назвала материал Эпштейна заметкой «желтого журналиста», опубликованной в «третьеразрядной нью-йоркской газете».

Что же вызвало такую нервную реакцию вдовы Литвиненко?

Речь идет о статье Эдварда Дж. Эпштейна (Edward Jay Epstein) «Призрак, витающий над делом Литвиненко»^[41]. Приведем отдельные отрывки из нее:

«Кремль, как известно, без энтузиазма относится к обнародованию секретных документов, но в данном случае меня интересовали не российские, а британские материалы. Тем неменее, получить доступ к ним оказалось непросто. К тому моменту, когда я приехал в Москву в ноябре 2007 г., российский генеральный прокурор поручил это расследование (как и другие «знаковые» дела) вновь созданному органу – Следственному комитету. Его возглавил заместитель генерального прокурора Александр Бастрыкин – бывший профессор-правовед из Санкт-Петербурга; он еще только набирал сотрудников в неприметном, но тщательно охраняемом здании в Лефортово – напротив комплекса элитного Московского государственного технического университета.