Читать книгу - "Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй - Вадим Леонидович Телицын"

Великобритания продолжала вести очень осторожную по отношению к России политику, не оставляя своих попыток давления на Данию, Пруссию и Польшу. В стороне от доброжелательных отношений с Россией держалась и Австрия. Хотя она после Полтавы пыталась сделать вид, что готова вести с восточным соседом спокойную политику. Роль дипломатической разведки все более возрастала[179].

Петр I оценил огромное значение тайнописи — с этим согласны все[180]. И вот почему. Необходимость в серьезном использовании шифровок являлась более чем насущной задачей, так как Петр вел огромную работу во внешнеполитической и внутриполитической сфере. «Всплеск дипломатических отношений требовал использования шифров в массовом количестве; начавшаяся Северная война привела к росту и дальнейшему совершенствованию видов тайнописи. Все русские послы при иностранных дворах пользовались специальными шифрами («цы-фирь», «азбука», «ключ») для переписки с руководящими лицами Посольской канцелярии и царем». Именно Посольский приказ, а потом и Коллегия иностранных дел, отвечавшая за важнейшие политические связи между Россией и ее союзниками, оставалась «главным учреждением царя по организации систематического использования тайнописи». Под непосредственным руководством Петра и «начального президента государственной посольской канцелярии» А. Ф. Головина работало «цыфирное отделение»[181].

Петр Алексеевич вел просто огромную переписку и с высшим командирским составом русской армии и флота, русского внешнеполитического ведомства, министрами, губернаторами и другими лицами. Исследователям известна шифрованная переписка царя с адмиралом Ф. М. Апраксиным, фельдмаршалами Огильви, Б. П. Шереметьевым. Большое значение Петр I придавал качеству тайнописи. Так, царь с недовольством сообщает Огильви: «Цыфирь вашу я принял, но оная зело к разобранию легка»[182].

Вообше, Огильви занимал не последнее место в государственной иерархии, и до нас дошли несколько интересных писем к нему, так или иначе связанных с разведкой.

Первое письмо Огильви:

«К государю февраля в 9 день из Гродни от фелтмаршала писано.

…Во шпионстве за караулом имеющая баба не кажнена, хотя оная вину свою и показала, понеже примечено, что оная из злобы и, по всему знатно, от научения не-приятелского такие особы в неве-рение привести хотела, которых от роду не знала и, когда оных перед нею ставили, не могла познати, и, по всем обс[т]оятелствам знатно, между простыми людми блядовала и злобу свою управляла и, может быть, со Шведцким женским полом свои фак-ции употребляла, которым (понеже никогда склонения к своему народу теряли) верити не надлежит»[183].

Второе письмо Огильви:

«Из Гродня 2-го февраля. Женщина, которая в до-зрении была, что от короля Швецкого шпегом прислана, при допросе сказала, что ее муж в Стародуб-ском полку служил и к Шведом пошол. А как прошлого лета под Варшавою Шведы Сасов збили, король Швецкой, при бытности Лещинского и Сапе-гов, ее призывал и ей богатую награду обещал, ежели шпегом в Руские полки пойдет, на что по ее воли от Крачинскаго до Венгрова отвезена, оттуды Жид ее проводил до Тикотина, ис Тикотина отвезена, к князю Александру Даниловичю в Гродню.

Князь ее к себе призвал и спрашивал, ежели она не в шпегах прислана, отчего она запиралась и сказала, что муж ее прапорщиком в Горбове полку. Дале не спрашивана и отдана за варту.

Вскоре после того паки ее княз Александр к себе призвал и жестоко допрашивал, но она постоянно всего запиралась, и после того к скороходу Францышку в дом отдана. В некоторые дни после того жестоко плакать почала, на что Франпышкова жена причины сего плачю спрашивала, и она отвечала, что опасается смерти или полону мужа своего, а после б сего совершенно разсуждали, что она шпегом прислана; на что Францышкина жена ее тешила и печаль сию по взятым в полон роска-зывала, на что женщина смеляя стала, дозналась, что от короля Швецкаго нарочно прислана, дабы писмо, которое под подошвою имеет, в дому князя Александра Даниловича бросила, и оное писмо отдала Францышке, и он принял то писмо, будто немного на оном писме надлежит, однакоже з две-мя лекарями и с малым Францышком и с одним малым музыкантом прочли. После сего Францыш-ка и жена ево оную шпеонку в лутчем поведении держали и несколько разов с собою кушать застав-ливали; и обещал Францышко, что ее уволнит, и дал ей денег 5 рублев, а сказал, что князь Александр ей приказал дать на платье. При сем вручил ей с 10 писем с приказом, дабы о тех писмах никому не сказывала; а те писма писали некоторые Немцы. После сего подстароста на дворе Сопежин-ском воз и лошади ей дал, и некакой обручник отвез ее в добро Иерусалско в Щуску. Той же шляхтич до Шумятичь, Сапегам надлежаще, оттоле до Рожичь и до Варшавы доехала и королю Швецко-му оные имеющие у себя писма отдала, каторой гораздо ожелел о Шведцких полоняниках, что в жестоком поведении у Руских держатца. Вкратце пред Рожеством паки ее король Швецкий, при бытности Лещинскаго и Сапеги, с 6-ю писмами послал и приказал обнадежить богатою наградою оных, которые писали прежде сего, и она отъехала и фал-шивой проезжей лист имела. Приехав к капитану Кругликову, и лошади у него просила, но тот капитан ее отогнав и бить хотел. После отошла и сыскала трех Волохов, которые ее на ту сторону реки к замку привели, а сами остались в лесу. Она же пошла к капитану Филипу Богдановичю Ингер-моланского полку, которой ее велел отвесть, и с оными Волохами говорил. Она же ево знала, егда еще к Быхове у Сапегов служил. Вечером тот капитан призвал Францышка, лекарей и музыкантов к себе и, писма им роздав, весь вечер веселились, пили и тонцовали. Некоторые Немцы паки писма писали и показали ей некоторых, оказыва-ючи фелтьмаршала, иново генералом Реном и прочее, они же имеющий на себе вывороченные шубы. Она же около 2-х недель у капитана Богдановича, пребывала, которой ей жаловался, желая, чтоб ево вскоре в полон взяли и еже, служа, в 4 года толко 3 простых кафтана выслужил. После некоторых дней князь Александр паки в Тикатин поехал, и капитан послал к маеору своему, которыми он ему должен был двум’а ефимками, и, взяв оные, отдал ей и велел ее чрез денщика Маказина отвесть. Другово ж денщика, который у них в договоре слышал, от себя отогнал, женщину паки по-втратил и сказал, что тогда отпущена будет, как Волохи приедут. Якоже Волохи в ево, капитанской, квартир приехали, и оную высоко к королю отвезли. Как король Швецкий сюда прошол. Волохи по уговору имели оного капитана Богдановича с собою взять, но