Читать книгу - "Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли - Шломо Авинери"

Наш народ обладает неограниченными возможностями! С того дня, как он появился в мире, и до нынешнего дня путь его был цепью чудес; его история, его Тора и религия, в сущности, весь народ в целом — все это чудеса. И потому в силах этого народа теперь, как некогда во времена царя Кира, совершить чудо, возродившись к жизни после смерти и возродив свой язык, погибший вместе с ним!

Воистину, сударь, это великая и трудная задача, ее не решить в один-два дня, но при современных условиях было бы еще труднее нашему народу долго оставаться в живых на чужой земле. Если до сих пор мы существовали без собственной земли, языка и политической независимости, то это потому, что наша религия и весь жизненный уклад коренным образом отличались от всех прочих народов, и это отличие служило нам надежным оплотом, сохраняя нас. В этом круге жили мы жизнью замкнутого в себе народа. В те времена у нас было подлинно еврейское просвещение, мы обладали даже национальным языком, ибо вся наша умственная жизнь проходила на иврите. Но наше настоящее совершенно иное. Мы полностью отрешились от нашей национальной окраски и теперь облекаемся в чужеземное убранство. Все наши доводы и усилия обречены на провал, ибо никто не станет нас слушать!

Поэтому я утверждаю, сударь, что мы уклонились с верного пути. Бессмысленно взывать: давайте лелеять еврейский язык, иначе мы погибнем! Еврейский язык может жить, лишь если мы оживим нацию и возвратим ее на землю отцов. В конечном счете — это единственный путь достичь вечного Избавления; и если мы не найдем такого решения, то погибнем, погибнем навеки! Разве Вы, сударь, думаете иначе? Еврейская религия сможет, без сомнения, выжить и в чужих землях; она приспособит свои формы к духу местности и времени, и ее судьба будет та же, что у всех религий! Но нация? Нация не может жить нигде, кроме как на собственной земле; лишь на этой земле может она возродиться и принести великолепные плоды, подобные тем, что давала в прошлом!

Потому нам следует обратить свое внимание на то, каков будет этот народ в «конце времен», дабы наступление великого дня, который я предвижу, не застало нас неподготовленными.

Этим замечанием, сударь, я завершу свое письмо. Во всем, что я здесь высказал, моими устами говорил Ваш дух, сударь, ведь это Вы первым из просвещенных наших соплеменников подняли знамя надежды на Избавление и мужественно проповедовали это учение всем нашим маскилим. Вы не страшились, что Вас могут назвать безумцем или фанатиком, и усилия Ваши были не напрасны. Слова Ваши принесли плоды, заронив в сердца многих наших юношей священный росток, росток национального чувства. Это мое письмо, в сущности, — плод Ваших трудов, и потому я надеюсь, что Вы, сударь, не сочтете его неприятным.

Глава 10

Штурм общественного мнения

(Т. Герцль)

О Теодоре Герцле (1860–1904) написано больше, чем о любом другом вожде и мыслителе сионизма. При его жизни и после его кончины вокруг него возникло множество легенд, и нет сомнения, что сам его образ превратился в одну из сил сионистского движения. В нашем ограниченном по объему очерке мы не намерены ничего добавить к этому образу или убавить от него.

Прежде всего, нам хотелось бы ограничиться одним вопросом, способным вызвать недоумение. Тот, кто внимательно просмотрит сочинения Герцля «Еврейское государство», «Альтнойланд» («Старо-новая страна») или его дневники, найдет там множество идей, касающихся еврейского вопроса и предлагаемых его решений. Но лишь немногие из этих идей новы или оригинальны. Проделанному Герцлем анализу причин антисемитизма в период после эмансипации предшествовали порой не менее глубокие исследования, принадлежащие перу Гесса, Лилиенблюма и Пинскера; идеи Герцля (не все они были осуществлены на деле даже после Первого сионистского конгресса) относительно создания национальных еврейских институтов для организации и финансирования заселения Эрец-Исраэль сходны с идеями, выдвинутыми ранее, еще в дни Калишера, Смоленскина и группы Хиббат-Цион. Последняя, кроме того, впервые создала движение, охватившее довольно широкие слои общества, и в немалой мере послужила организационной основой для созыва Первого сионистского конгресса. Еще до Герцля в Палестине были созданы первые поселения, которые, несмотря на скромные размеры и большие экономические трудности, стали вершиной общих достижений пионеров заселения страны и тех, кто их поддерживал, со времен билуйцев вплоть до Ховевей-Цион с их сбором взносов и пожертвований, собраниями, печатными органами и пропагандистской работой.

Новизна и историческое значение деятельности Герцля заключается не в оригинальности его идей и даже не в его организационных и практических талантах, а прежде всего в следующем: Герцль первым пробил брешь в еврейском и мировом общественном мнении, превратив национальное решение еврейского вопроса из темы, обсуждаемой на страницах провинциальной периодической печати еврейских просветителей (не имевшей широкого отклика ни среди еврейской общественности, ни среди неевреев), в проблему, заинтересовавшую широкие круги во всем мире. Из побочного явления жизни евреев захолустной «черты оседлости», каким оно было до Герцля, сионистское движение превратилось в нечто занявшее свое место на карте мира.

У Герцля не было ни денег, ни политической власти, необходимых для такого предприятия; большинство традиционных руководителей еврейства, как религиозных, так и финансовых, чуждалось его. Идя на приступ общественного мнения, Герцль оставался почти одиночкой и за время своей деятельности порой проявлял эгоцентристские — если не безответственные — черты характера. Герцлю в его предприятии помог простой биографический факт, быстро поставивший его в центре общественного мнения: он был блестящим и плодовитым журналистом, стремящимся к известности и имеющим опыт работы с общественностью.

В этом Герцль был продуктом своей эпохи и социальной среды,