Читать книгу - "Против выборов - Давид Ван Рейбрук"

Мы разрушаем свою демократию, сводя ее к выборам, тогда как выборы не были даже задуманы как демократический инструмент. Так можно одной фразой обобщить рассуждения, которые я развивал в первых трех главах этой работы. В четвертой главе я рассмотрел, как в наши дни можно снова ввести жеребьевку – исторически более демократичный инструмент.

А что, если ничего не изменится? Что, если национальные правительства, партии и политики скажут: «Жеребьевка? Очень хорошо, но мы уже много сделали для гражданина в последние годы, правда же? Мы же придумали много новых инструментов». Верно. Тот, у кого есть жалобы, во все большем числе стран может попасть к омбудсмену. Тот, у кого есть собственное мнение, уже может время от времени голосовать на референдуме. Тот, кто соберет достаточно подписей, может в порядке «гражданской инициативы» внести что-либо в повестку дня. Все это формы высказывания, которых не существовало раньше – раньше, когда правительство вело диалог с союзами, советами, комиссиями и с самим собой.

Эти новые инструменты ценны, особенно теперь, когда организованное гражданское общество обладает меньшим влиянием. Но их все еще далеко не достаточно. Гражданская инициатива доставляет нужды народа до порога законодателя, как если бы это были бутылки молока. Не дальше. Народ может принять на референдуме уже подготовленный и выданный ему через окошко законопроект. Не раньше. Только тогда можно критиковать его с пеной у рта. Поэтому разговоры с омбудсменом ведутся в саду – подальше от законодательного процесса. Не ближе. В скобках замечу, что омбудсмен и является, фигурально выражаясь, садовником правительства: он болтает с соседями и таким способом узнает об их заботах.

Новые инструменты? Конечно, но гражданина все еще боязливо держат снаружи. Двери и окна законодательного дома остаются закрыты. Внутрь никому не попасть, даже через лаз для кошки. В свете нынешнего кризиса такая агорафобия может только удивлять. Похоже, что политики испуганно закрылись в своем собственном замке и украдкой смотрят из-за занавесок на уличную суматоху. Не лучшая позиция: она только еще больше возбуждает беспокойство.

Без коренных перемен этому строю не суждено просуществовать долго. При виде того, как снижается явка на выборы и членство в партиях, как презирают политиков, при виде того, с каким трудом формируется правительство, как мало оно может сделать и как трудно его за это наказать, при виде того, как быстро набирают силу популизм, технократия и антипарламентаризм, при виде того, как все больше граждан жаждут высказаться и как быстро их стремление переходит в разочарование, сознаешь: мы уже тонем. Времени осталось немного.

Все очень просто: или двери распахнут сами политики, или в обозримом будущем их выломают рассерженные граждане, скандирующие лозунги вроде «No taxation without participation!^[106]», одновременно вдребезги разбивая в доме демократии обстановку и вынося на улицу люстру власти.

К сожалению, это не фантазии. Пока я дописывал эту книгу, организация Transparency International опубликовала свой «Global Corruption Barometer». Приведенные в нем сведения откровенно шокируют. Повсеместно политические партии рассматриваются как наиболее коррумпированные организации в мире. Почти во всех западных демократиях они красуются на первом месте. Цифры по Европейскому союзу драматические.

Как долго это еще может продолжаться? Ситуация шаткая. Будь я политиком, потерял бы сон. Как страстный демократ, я уже плохо сплю. Это бомба замедленного действия. Сейчас, кажется, еще спокойно, но это затишье перед бурей. Это безмолвие 1850 года, когда казалось, что рабочий вопрос сошел на нет. Это затишье перед длительным периодом высокой нестабильности. Тогда речь шла об избирательном праве, сегодня речь идет о праве высказаться. Но, в сущности, это одна и та же борьба – борьба за политическое освобождение и за демократическое участие. Мы должны деколонизировать демократию. Мы должны демократию демократизировать.

Еще раз: так чего же мы ждем?