Читать книгу - "Германия. Противостояние сквозь века - Александр Широкорад"

Политическая и военная слабость Речи Посполитой привела к тому, что ее территория в XVIII веке стала буквально «проходным двором» для армий соседних государств. Я уж не говорю, что в течение двадцати лет Северной войны на территории Польши действовали армии России и Швеции. В ходе русско-турецкой войны 1735–1739 гг. русские, турецкие и татарские войска воевали в южных районах Речи Посполитой, а в ходе Семилетней войны с 1757 по 1761 г. русские и прусские войска действовали в северной Польше. В промежутках же между войнами крымские татары регулярно проходили по территории южной Польши и зачастую оттуда переходили на русскую территорию.

Надо ли говорить, что не только в XVIII, но и в XXI веке ни одно государство не захочет терпеть такого соседа и будет пытаться как-то изменить ситуацию.

Помимо вышесказанного, у России накопилось и много мелких претензий к Речи Посполитой. Так, к примеру, в 1753 г. по результатам рекогносцировки местности, проведенной инженер-полковником де Боскетом, выяснилось, что вопреки Вечному миру 1686 года 988 квадратных верст российских земель незаконно оставались в польском владении, в том числе территории, приписанные к Стародубскому, Черниговскому и Киевскому украинским полкам. Вследствие непрерывных междоусобных споров русско-польская граница была укреплена только от «Смоленской губернии до Киева», на всем же остальном протяжении она оставалась практически открытой. Пользуясь этим, поляки самовольно населили десять городов Правобережной Украины, признанных по договору 1686 года спорными и поэтому не подлежащими заселению.

Кстати, польский сейм до 1764 г. отказывался ратифицировать Вечный мир 1686 года. Речь Посполитая была последней из европейских стран, не признававшей за Россией императорского титула.

И Екатерина II, и Фридрих II отлично понимали ситуацию в Речи Посполитой. Надо было все менять. Вопрос был лишь в средствах – терапевтических или хирургических.

В конце 1750-х годов король Август III стал хворать, и польские магнаты загодя начали думать о его преемнике. Естественно, что сам король мечтал передать свой трон сыну – курфюрсту Саксонскому, так сказать, сохранить традицию. Во главе саксонской партии были премьер-министр Бриль и его зять, великий маршал, коронный граф Мнишек, а также могущественный клан магнатов Потоцких.

Против них выступал клан князей Чарторыских^[64]Этот многочисленный клан в Польше стали называть Фамилией еще в 20 – 30-х годах XVIII века. Чарторыские, по польской версии, происходили от сына великого князя Ольгерда Любарта, а по русской – от другого сына Ольгерда Черниговского, князя Константина. Прозвище свое они получили от имения Чарторыск на реке Стырь на Волыни. Первые пять поколений Чарторыских были православными, но князь Юрий Иванович, по одним данным, в 1622 г., а по другим – в 1638 г. перешел в католичество.

Чарторыские предлагали осуществить ряд реформ в Польше, причем главной из них должен был стать переход всей полноты власти к Фамилии. Они утверждали, что новым королем должен быть только Пяст. Утверждение это было сплошной демагогией. Законные потомки королевской династии Пястов вымерли несколько столетий назад, а те же члены Фамилии никакого отношения к Пястам не имели. Однако в Петербурге делали вид, что не разбираются в польской генеалогии, и называли Пястом любого лояльного к России магната. Между прочим, и матушка Екатерина II по женской линии происходила от Пястов. Ее дальний предок, германский князь Бернхард III был женат на Юдите, дочери краковского князя Мешко III Старого, умершего в 1202 г.

К Чарторыским примкнул и Станислав Понятовский (1676–1762 гг.) – воевода Мазовецкий и каштелян Краковский.

Стась Понятовский, как и подавляющее большинство польских магнатов, не имел ни моральных принципов, ни политических убеждений, а действовал исключительно по соображениям собственной выгоды. Ради корысти он в начале века примкнул к королю Лещинскому и в качестве шведского генерала участвовал в Полтавском сражении, естественно, на стороне шведов. Затем Понятовский бежал вместе со шведским королем в Турцию, где они оба подстрекали султана к войне с Россией. Убедившись, что дело Лещинского проиграно, Понятовский поехал мириться с королем Августом II.

После утверждения Августа III на престоле Станислав Понятовский примкнул к «русской партии», возглавляемой Фамилией. В 1732 г. у Станислава Понятовского родился сын, также названный Станиславом. Станислав Младший, будучи наполовину Понятовским, а наполовину Чарторыским, быстро делал карьеру и еще подростком получил чин «литовского стольника».

Большую часть времени Станислав Младший проводил не в Польше, а в столице Саксонии, Дрездене, при дворе короля Августа III. Там юный плейбой приглянулся сэру Генбюри Вильямсу – английскому послу при саксонском дворе. В 1755 г. Вильямса назначают английским послом в Петербурге, и он берет с собой двадцатитрехлетнего Станислава.

А далее началась любовно-детективная история, по сравнению с которой все сказки о мушкетерах, анжеликах и гардемаринах становятся скучными и глупыми.

Вильямс решает с помощью денег и чар красавца Станислава сделать своим агентом влияния 26-летнюю цесаревну – глупую немецкую принцессу, оказавшуюся в далекой северной стране, во враждебном окружении. Муж третирует ее и даже не желает с ней спать. А императрица Елизавета Петровна, наоборот, смотрит на нее как на машину для производства наследника престола.

И действительно, Екатерина берет деньги у Вильямса охотно и много. Общей суммы «вклада» мы никогда не узнаем. Сохранились лишь две расписки, подписанные великой княгиней на общую сумму в 50 тысяч рублей, помеченные 21 июля и 11 ноября 1756 г. И заем 21 июля был, очевидно, не первый, так как, испрашивая его, Екатерина писала банкиру Вильямса: «Мне тяжело опять обращаться к вам».

Параллельно цесаревна проглатывает и другой крючок – отдается Стасю и безумно влюбляется в него.

Итак, обычный сюжет из классических романов и лучших отчетов разведслужб. Деньги и секс помогают завербовать агента. Но здесь вопреки всем законам жанра молодая девушка, получившая убогое образование в Германии и действительно окруженная врагами в Петербурге, сама обыгрывает и делает своими агентами матерого британского шпиона и его польского коллегу.

В романе такой поворот событий критики назвали бы надуманным, но в жизни произошло именно так.

Матерый разведчик строил планы на далекую перспективу. 16 ноября 1756 г. он писал цесаревне: «Льщу себя надеждой, что когда-нибудь Вы и король Пруссии как Ваш помощник (lieutenant) сделаете его [Понятовского. – А. Ш.] королем Польши»^[65]

Екатерина сделал вид, что пропустила это предложение мимо ушей, но ровно через 6 лет она начинает секретные переговоры с Фридрихом II о судьбе польского престола в случае смерти Августа III. Обе стороны поддерживали кандидатуру Станислава Понятовского.