Читать книгу - "Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден"

Рядовые сотрудники увидели в отставке Тенета и понижении статуса директорской должности самый наглядный символ предательства агентства тем политическим классом, для служения которому он был создан. Манипулирование администрацией Буша, а затем обвинение в худших эксцессах привели к практике поиска жертв и сокращению штата. Этот процесс лишь усугубился с назначением Портера Госса, ничем не примечательного бывшего офицера ЦРУ, республиканского конгрессмена от Флориды, в качестве нового директора агентства – первого, кто занял эту должность в ее уже урезанном виде. Введение в должность политика было воспринято как наказание и попытка использовать ЦРУ в военных целях, поставив его под надзор приверженца партии власти. Госс немедленно развернул масштабную кампанию по увольнениям, временному отстранению от работы и принудительному уходу в отставку, что поставило недоукомплектованное агентство в еще большую зависимость от «контрактников». Общественное мнение о ЦРУ было низким как никогда – публика никогда не вникала во внутреннее устройство агентства до того, как не последовали утечки сведений и разоблачения об экстрадициях и тайных тюрьмах.

К этому времени ЦРУ было разбито на пять структурных подразделений. Оперативное управление (Directorate of Operations) отвечало за шпионаж как таковой; Управление разведывательной информации (Directorate of Intelligence) занималось сбором и анализом результатов шпионажа; Управление науки и техники (Directorate of Science and Technology) создавало и обеспечивало всем необходимым компьютеры, средства связи и оружие для шпионов, демонстрируя, как всем этим пользоваться; Административное управление (Directorate of Administration), как следовало предполагать, имело в своем штате юристов, людской ресурс и всех тех, кто координирует повседневные дела агентства и служит взаимодействию с правительством; и, наконец, существовало Управление поддержки (Directorate of Support) – самое странное, но и самое крупное. В него входили все, кто работал на агентство, оказывая любое содействие: от технических специалистов и медицинского персонала до работников кафетериев, спортивных залов и охранников на въезде. Главной задачей подразделения было управление коммуникационной инфраструктурой ЦРУ – той платформой, которая давала бы гарантию, что доклады шпионов попадают к аналитикам, а доклады аналитиков – к администраторам. Также оно включало сотрудников техподдержки всего агентства, которые обслуживали серверы и обеспечивали их безопасность, – людей, которые строили, обслуживали, защищали сеть ЦРУ и соединяли ее с сетями других агентств и осуществляли контроль над доступом.

Короче говоря, то были люди, которые использовали технологию, чтобы соединить все воедино. Не стоит удивляться, что в массе они были молодыми людьми. И также неудивительно, что большинство из них были контрактниками.

Моя команда была подчинена Управлению поддержки, и наша задача заключалась в том, чтобы выстроить архитектуру сервера Вашингтон-Метрополитен – который представлял собой громадное большинство серверов ЦРУ в континентальной части Соединенных Штатов. Это гигантские залы с большим количеством дорогого «железа» тех компьютеров, которые объединяли в одно целое внутренние сети и базы данных агентства, все его системы, которые передавали, получали и хранили информацию. Хотя ЦРУ испещрило всю страну удаленными серверами, многие и наиболее важные серверы агентства стояли на местах их эксплуатации. Из них половина находилась в Новом здании, там же, где и моя команда. Другая половина располагалась в Старом здании. Они были установлены на противоположных концах обоих зданий с таким расчетом, что, если бы один край был взорван, мы бы не потеряли слишком много машин.

Мой допуск TS/SCI подразумевал, что я был «ознакомлен» с рядом различных «разделов» информации. Часть этих разделов имела отношение к SIGINT (радиоэлектронная разведка или радиоперехват); другие разделы – это HUMINT (агентурная разведка, когда работа выполняется, а донесения обрабатываются и хранятся соответственно агентами и аналитиками) – в ЦРУ на регулярной основе включены оба аспекта. Помимо всего этого я был посвящен в раздел COMSEC (безопасность связи), что позволяло мне работать с материалами по управлению криптографическими ключами, с кодами, которые традиционно считались главнейшими секретами агентства, поскольку они применяются для защиты всех остальных секретов агентства. Криптографический материал обрабатывался и хранился на серверах, которыми я занимался, и рядом с ними. Моя команда была одной из немногих в агентстве, кому было позволено касаться их руками, и, похоже, единственная, которая могла на эти серверы зайти.

В ЦРУ такие надежно защищенные офисы называются «склепами», и «склеп» моей команды располагался чуть позади комнаты отдела технической поддержки ЦРУ. В дневное время эта комната была битком набита занятым контингентом старшего возраста, примерно ровесниками моих родителей. Они носили блейзеры и слаксы, даже блузки и юбки. То было одно из немногих мест в мире технологий ЦРУ того времени, где я могу припомнить такое значительное число женщин. Некоторые из них носили голубые бейджи, что позволяло идентифицировать их как государственных служащих. Они отрабатывали свои смены, отвечая на звонки целой батареи телефонов или разговаривая с людьми, в здании или за его пределами, о своих технических проблемах. В общих чертах это было похоже на особую церэушную версию работы кол-центра: восстановление паролей, разблокирование аккаунтов и выявление неисправностей по стандартному опроснику. «Можешь закончить сеанс и снова войти?» «Включен сетевой кабель?» Если госслужащие с их минимальным техническим опытом не справлялись с какой-то частной проблемой, они переводили ее на более высокий уровень в специализированную команду, особенно когда проблема происходила на «чужом поле» – в зарубежных резиденциях ЦРУ в Кабуле или Багдаде, Боготе или Париже.

Мне немного неловко вспоминать, как я гордился, когда впервые шел под этими мрачными сводами. Я был на десятки лет моложе этих людей из отдела техподдержки, а направлялся я в «склеп» позади них, куда они не имели доступа – и никогда не будут иметь. В то время мне не приходило в голову, что степень моего доступа означала неисправность в самой системе получения этого доступа. Государство попросту отказалось от целенаправленного менеджмента и продвижения своих талантов изнутри, потому что новая культура контрактов означала государственное невмешательство. Ярче любых других воспоминаний о моей карьере я помню этот путь позади комнаты технической поддержки ЦРУ, который стал для меня символом поколенческих и культурных сдвигов в разведсообществе. Я тоже был частью этого процесса – в той его части, где представители «старой школы», отчаявшись идти в ногу с технологиями, усвоить которые они не дали себе труда, приветствовали новую волну юных хакеров, разрешили им развиваться и иметь неограниченную власть над непревзойденной технологической системой государственного контроля.

Со временем я полюбил сотрудников отдела технической поддержки, которые были ко мне добры, великодушны и всегда признательны за готовность им помочь, даже если это не входило в мои обязанности. Я тоже, в свою очередь, многому у них научился – по мелочи, фрагментарно. Я узнал, как функционирует крупная организация за пределами Белтвея. Некоторые из этих сотрудников на самом деле работали за рубежом – когда-то давным-давно, как те агенты, которых они теперь консультировали по телефону. А те, в свою очередь, тоже рано или поздно вернутся обратно в Штаты, не всегда сохранив семьи, и их тоже направят в комнату поддержки – так как им не хватит компьютерных навыков, требуемых для конкурентоспособности в агентстве, что все больше фокусируется на расширении технических возможностей.