Читать книгу - "Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб - Александр Дюков"

Собравшиеся у оцепления близкие заложников уже с трудом могли выдерживать нагнетающуюся панику. Около девяти вечера какой-то парень с газовым баллончиком пытался напасть на водителя стоявшего у оцепления бэтээра. Парня задержала милиция; как раз в это время четверо молодых людей попытались прорваться через оцепление к театральному центру, чтобы предложить себя в качестве заложников. Они сумели прорваться через три кольца оцепления; только на площадке перед фасадом ДК их перехватили сотрудники ФСБ, отвели в оперативный штаб, допросили и, конечно, отпустили.[241]

Сигналы, однако, были тревожными: близкие заложников в центре психологической реабилитации и у оцепления понемногу впадали в панику и начинали совершать неадекватные действия. Для жизни заложников это могло представлять опасность не меньшую, чем террористы и их бомбы.

Под осенним дождем в окрестностях ДК стояла и масса зевак; возможно, что это были те же, что и прошлой ночью. Они пили, с интересом обсуждали происходящее и гоготали. «В этой толпе, ощетинившейся фото и видео, как-то даже наоборот — оживленно. То и дело слышаться взрывы здорового молодого смеха, — вспоминал увидевший все это журналист. — И эта несоответствие между осенней унылостью и энергичной атмосферой ввергает в состояние полного сюра: ты чувствуешь себя куклой, которую умелый режиссер заставляет дергаться на сцене базарного балагана».[242]

Толпа зевак понемногу становилась неуправляемой; отдельные люди кидались на оцепление, а какой-то пьяный идиот начал взрывать газовые баллончики.[243]Звуки этих взрывов в накаленной обстановке вокруг захваченного здания могли привести к катастрофе: террористы могли посчитать, что начался штурм и взорвать здание; родственники заложников могли подумать, что началось, и в панике броситься к театральному центру, смяв по пути оцепление, наконец, в самом оперативном штабе могли решить, что террористы приводят свои угрозы в исполнение, и начать неподготовленный штурм. Любая из этих возможностей была чревата трагедией.

Зону безопасности вокруг места происшествия расширили еще раз; становилось ясно, что ситуацию необходимо разрядить. Вдобавок было совершенно ясно, что террористы форсируют ситуацию, и было не исключено, что в случае, если власти не пойдут на некоторые уступки, бандиты приведут угрозу в исполнение и взорвут здание. А может (скорее всего), и не взорвут, а просто начнут расстреливать заложников — хрен редьки не слаще.

Конечно, спецназовцы «Альфы» и «Вымпела» были готовы к штурму; «скажут — возьмем», — в тот вечер уверенно ответил один из них журналисту, а другой подтвердил: «Мы в полной готовности. Как только объявят тревогу — через несколько секунд будем готовы не то, что к штурму, а к самой настоящей войне».[244]Но все же штурм был слишком большим риском, по-настоящему крайним средством — и в оперативном штабе решили немного подыграть террористам.

Журналист «The Sunday Times» Марк Франкетти не оставлял надежды взять интервью у Бараева; еще днем он дозвонился на мобильник террориста и уговорил его встретиться. Франкетти сообщил в оперативный штаб. «Все это длилось очень долго, — вспоминал он, — мне пришлось договариваться с русскими, потом опять с ним, потом не было связи. А нужно было четко договориться…»[245]

Едва ли в оперативном штабе были так уж рады тому, что Франкетти возьмет свое интервью; позиция зарубежной прессы по отношению к чеченским террористам традиционно была слишком снисходительной, и давать бандитам лишний козырь в руки для пропаганды не хотелось. С другой стороны, эта пропаганда и без того была организована куда как хорошо — козырем меньше, козырем больше… Можно было и уступить.

В полдесятого находившиеся у оцепления журналисты увидели, как к зданию театрального центра с поднятыми руками подошли двое. Минут пятнадцать они стояли, дозваниваясь террористам по мобильным; наконец, один из них вернулся обратно, а другой вошел в здание.[246]

Вошедшим был Марк Франкетти. Бараев согласился дать интервью. «Я лично видел семерых — восьмерых боевиков, причем четверо из них были женщины-смертницы, обвязанные поясами со взрывчаткой, — описывал увиденное журналист. — Пока я разговаривал с Бараевым, они, одетые в чадру, молча стояли в стороне и все время держали руку на каких-то кнопках. Рядом с Бараевым постоянно находился его помощник, имени его я не знаю. Ему на вид лет тридцать».[247]

В помещении бара на втором этаже Франкетти отснял минут двадцать интервью. Бараев повторил свои требования; по-видимому, от того, что интервью у него брал иностранец, террорист сделал небольшую ошибку — он признался, что действует по приказу Масхадова и Басаева. Представители террористов в Европе усиленно отрицали причастность Масхадова к теракту — это было необходимо для того, чтобы заставить российские власти вступить в переговоры и облегчить последующую их капитуляцию. Именно поэтому британский журналист очень удивился заявлению Бараева. «Я переспросил его еще раз, — вспоминал Франкетти, — и он сказал, что это совместная акция и что у них была договоренность с руководством Чеченской Республики».[248]

Потом англичанину даже хотели показать зал, но потом передумали и лишь еще раз продемонстрировали смертниц.

Когда вышедшего Франкетти допросили, в оперативном штабе остались довольны. Во-первых, террористы в настоящий момент явно не собирались устраивать бойни; эту опасность удалось снять. Во-вторых, со всей очевидностью выяснилось, что, хотя террористы очень умело режиссируют действия СМИ из захваченного ДК, при непосредственной встрече с журналистами они допускают очевидные ошибки, очень полезные для контрпропаганды. Становилось ясно, что, хотя теракт спланирован очень профессионально, исполнители — не профессионалы. Это обнадеживало.

Раз так — контакты с террористами необходимо было расширить.

* * *

К вечеру четверга к захваченному театральному центру наконец прибыл Григорий Явлинский. Из Томска, где он оказался в момент теракта он автомобилем добирался до Новосибирска, а потом рейсовым самолетом — в Москву. Все это время лидер «Яблока» разрабатывал предложения по урегулированию ситуации в Чечне; собственно говоря, его позиция по этому вопросу была хорошо известна.

«Яблоко» все время выступало против проведения в Чечне военных операций; позиция партии была принципиальной и вызывала уважение даже у тех, кто считал ее ошибочной. Однако какие конкретно предложения разработал прилетевший в Москву Явлинский, знали лишь в Кремле и оперативном штабе. Только после завершения кризиса лидер «Яблока» обнародовал свою тогдашнюю позицию. «Мы разрабатывали иной вариант действий: постепенно, шаг за шагом вести переговорный процесс, в ходе которого можно было надеяться на поэтапное освобождение заложников или хотя бы их части, — заявил Явлинский. — Мы считали, что так называемые „требования“, которые сводятся к тем или иным формам переговорного процесса или политическим жестам, уж по крайней мере обсуждаемы, когда дело касается жизни и здоровья людей… Мы считали необходимым использовать весь ресурс такого рода, пока он не будет исчерпан».[249]