Читать книгу - "Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина - Алексей Щербаков"

* * *

Бюрократия двадцатых годов до слез похожа на приказную систему допетровской Руси. Такой же хаос различных ведомств и канцелярий, во главе которых сидят красные «бояре». В двадцатых годах влияние партийного деятеля зависело от того, сколько и каких «приказов» он контролирует. Вопрос, что понимает начальник в том деле, которым его поставили руководить, вообще не стоял. Предполагалось, что большевик умеет все. Между тем в подготовленной специально к февральско-мартовскому (1937 г.) Пленуму записке зав. отделом кадров ЦК ВКП(б) Г. Маленков констатировал, что среди секретарей обкомов высшее образование имели 15,7 процента, а низшее — 70,4 процента; еще более удручающими были эти показатели для городского (9,7 и 60,6 процентов соответственно) и районного (12,1 и 80,3 процента соответственно) звена. В итоге руководили так, что глаза бы не глядели.

Но и это не самое плохое. Самая главная беда заключалась в том, что вчерашние несгибаемые борцы быстро, как тогда говорили, «обуржуазились». Они дорвались до власти и до всех связанных с ней благ — и принялись оттягиваться на полную катушку. Психологически это понятно. Люди считали главным делом своей жизни ниспровержение существовавшего режима. Дело это они сделали. Как говорилось в анекдоте застойного времени: «Революцию мы совершили. А теперь — дискотека!». Так оно и было. Партийная элита стала откровенно жить в свое удовольствие. Лидия Гинзбург, которая вообще-то относилась к «старым большевикам» с большим сочувствием, вот как описывает члена партии с 1912 г. М. Разумова. «При несомненной преданности партии, при больших организаторских данных он был очень склонен к культу собственной личности». Познакомившись с Разумовым в 1929 г., она была поражена тем, как он «овельможивался» буквально на ее глазах. Еще в 1930 г. он занимал всего одну комнату, «а проголодавшись, резал перочинным ножичком на бумажке колбасу». В 1931 г. Разумов уже возвел на базе обкомовской дачи специальный отдельный коттедж для себя, а когда в 1933–1934 годах за успехи в коллективизации Татария была награждена орденом Ленина, «портреты Разумова уже носили с песнопениями по городу, а на сельхозвыставке эти портреты были выполнены инициативными художниками из самых различных злаков — от овса до чечевицы». Ильф и Петров отдыхают. Заметим, кстати, что в те годы культа личности Сталина еще не было. Тенденция уже существовала до него.

Впоследствии Сталин критиковал «людей с известными заслугами в прошлом, людей, ставших вельможами, людей, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков».

Но и это бы ладно. И не то в России бывало — в смысле беспредела самодовольных временщиков. Ладно бы, если эти все старые большевики, допустим, возвели бы себе особняки и оттягивались там как хотели. Но они, кроме всего прочего, развлекались борьбой за власть.

К 1925 году коммунистической партии, как единой структуры, по сути, уже не существовало. Ленин ценой чудовищных усилий объединял эту команду — а после его смерти все пошло вразнос. Партия превратилась в сообщество противостоящих друг другу кланов. Каждый из коммунистических вождей — Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин — имел за собой сторонников, окопавшихся на разных уровнях советской бюрократической пирамиды. Высылка в 1929 году Троцкого из СССР и разгром его сторонников ничего принципиально не изменили. Просто немного поменялась расстановка сил внутри касты «старых большевиков».

Каждый из коммунистических вождей работал на себя. Они очень быстро вошли во вкус хорошей жизни — и начали жить…

Итог этого был очень печален. Заколебалась основа, на которой стояла эта власть — коммунистическая партия. Вот в этом случае я имею в виду не бюрократическую прослойку, а тех трудящихся, которые являлись основой партийной структуры. Из партии начали выходить. Так, за 1925–1927 гг. выбыло из партии 87 тысяч членов, из них рабочих от станка — 52 тысячи. В общем, народ сообразил: данная партия — не то, что им нужно.

А между тем задачи перед страной стояли очень серьезные. И тут вышел на передний план товарищ Сталин. Он эти задачи очень четко сформулировал: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Коммунистические «бояре» к решению поставленных задач были совершенно непригодны. Их требовалось устранить. Любыми способами. И Сталин принялся за дело.