Читать книгу - "Турецкий капкан: 100 лет спустя - Алексей Олейников"

Вновь мысль о захвате Константинополя возникла накануне Февральской революции 1917 г.

6 марта 1917 г. преемник Б. В. Штюрмера на посту министра иностранных дел Н. Н. Покровский представил Николаю II записку, в которой развивал мысль о необходимости приступить к организации военно-морской экспедиции для овладения Константинополем и Проливами.

Не преуменьшая политического значения дипломатических соглашений, состоявшихся ранней весной 1915 г., о Проливах и Константинополе, высказывая обоснованное недоверие к намерениям союзников России, министр отмечал, что обязательства союзников по данному вопросу являются «в сущности лишь векселем, выданным нам Великобританией, Францией и Италией, но платеж по нему должен быть произведен третьим лицом — Турцией, которая в соглашении не участвовала и, в зависимости от обстановки на интересующем ее театре войны, может отказаться удовлетворить наши требования». Докладчик указывал на то, что «состояние географической карты войны к моменту открытия мирных переговоров», а не обещания союзников будут иметь решающее значение, то есть повторял в иной форме мысли, высказанные С. Д. Сазоновым в декабре 1914 г.

Логический вывод напрашивался сам собой — это необходимость к моменту заключения мира овладеть Проливами или по крайней мере настолько к ним приблизиться, чтобы при решении этого вопроса быть в силах оказать должное давление на Турцию.

Без этого, по справедливому замечанию Н. Н. Покровского, мы едва ли когда-нибудь получим Константинополь и Проливы, и соглашение о них превратится в простой клочок бумаги.

Достигнутые ранее соглашения формально обязывали союзников не препятствовать утверждению России в Проливах, но, как отмечал политик, «ни наши теперешние союзники, ни противники никогда не забудут и не простят, что мы хотели Царьграда и Проливов».

На этой операции «зиждется будущее политическое значение России на Ближнем Востоке», отмечал Н. Н. Покровский, предлагая план соответствующей операции. Место желательного десанта — район устья реки Сакарии в Малой Азии, предположительные размеры десанта — 200–250 тыс. человек, срок — октябрь 1917 г.

Начальник штаба Верховного главнокомандующего М. В. Алексеев не только отверг план Н. Н. Покровского как не соответствующий реальным условиям, но и в очередной раз исключил всякую возможность экспедиции до «поражения нашего главного и сильного врага» — Германии.

Наиболее рьяным приверженцем завоевания Проливов был преемник Н. Н. Покровского на должности министра иностранных дел П. Н. Милюков, во время приезда в Ставку в конце марта 1917 г. настаивавший не менее энергично, чем его предшественник, на неотложности Босфорской экспедиции и получивший заверения, что подготовка к ней идет полным ходом.

Как уже отмечалось, очередная русская десантная операция для овладения Константинополем была запланирована на весну 1917 г. Учитывая спокойную обстановку на фронте, истощение стран германского блока, опыт русской армии и энергичное руководство предполагаемой операцией (возглавить ее должен был командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. В. Колчак), можно было справедливо надеяться на успех. Но Февральский переворот и начавшееся разложение армии не дали осуществиться этому замыслу.

Как следовало из показаний А. В. Колчака, решение Ставки о начале последней Босфорской операции относится к июлю 1916 г., когда вице-адмирал был назначен командующим Черноморским флотом с возложением на него подготовки такой операции к началу апреля.

В революционной России возможности для проведения такой операции были сведены к минимуму. Разложение армии и флота, разрушение экономики поставили крест на Босфорском проекте.

Расстройство хозяйственной жизни государства и транспортной инфраструктуры прогрессировало столь быстро, что коллега П. Н. Милюкова, военный и морской министр Временного правительства А. И. Гучков должен был признать фантастичность босфорских планов. Склонный уже в декабре 1914 г. к пессимистическим взглядам на возможность благополучного для России исхода войны, он признал изъятие более чем половины черноморских транспортных судов из области хозяйственного грузооборота настолько вредным и опасным, что телеграммой от 1 апреля 1917 г. начальнику Морского штаба распорядился о приостановке подготовительных работ «по оборудованию транспортных средств для предположенной десантной операции с целью захвата Проливов».

Вслед за тем соответствующие указания были отданы 3 апреля и генералом М. В. Алексеевым штабу Черноморского флота.

1 мая 1917 г. распоряжением А. И. Гучкова подготовительные работы на части транспортов были приостановлены, а летом катастрофическое падение боеспособности Черноморского флота решило судьбу этой многообещающей стратегической операции.

Государственная разруха России не позволила сбыться босфорским планам, оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре: еще 20 сентября 1917 г. А. А. Нератов поручал посланнику в Афинах Демидову принять меры к тому, чтобы «по крайней мере в субсидируемых миссией органах греческой печати образ действий Временного правительства не истолковывался в смысле отказа России от Константинополя».

Учитывая, что турецкие Проливы имели огромное значение для стратегического исхода противостояния, в течение Первой мировой войны 1914–1918 гг. Россия дважды была близка к десантной операции в Босфор и в перспективе в Константинополь (Стамбул). Первый раз — весной 1915 г., когда отсутствие должной подготовки, транспортных средств и тяжелая обстановка на Юго-Западном фронте, а также нехватка крепкой политической воли не позволили осуществить «царьградский десант». Второй раз — летом 1916 г., когда при наличии всех технических и организационных предпосылок позиция штаба Ставки, не допустив воплощения замысла в реальность, перенесла операцию на весну 1917 г. Но, как и в ситуации с Дарданелльской операцией, удачное время прошло. «Упущенный момент не вернется вовеки», — говаривал Наполеон Бонапарт. И события революционного 1917 г. помешали реализации затянувшегося проекта Босфорской операции.

Интересно проследить ее генезис.

Первоначально (весной 1915 г.) она мыслилась как вспомогательная операция русских вооруженных сил навстречу прорвавшемуся через Дарданеллы союзному флоту и экспедиционному корпусу. В этот период Черноморский флот еще не имел господства на море, оспаривая его у «Гебена», состав десантного корпуса носил достаточно случайный характер. В 1916–1917 гг. Босфорская экспедиция мыслилась как вполне самостоятельная оперативно-стратегическая операция Вооруженных сил России — взаимодействовать уже было не с кем, но Черноморский флот господствовал на море, а десантный корпус включал в себя ударные соединения, специально предназначенные для штурмовой кампании.

Так возможно ли было реализовать босфорское стратегическое планирование в оперативно-тактическом аспекте?

Решение этого вопроса могло быть достигнуто движением армии по западному побережью Черного моря через Румынию и Болгарию либо совместными действиями флота и армии (высадкой десанта на турецкое побережье вблизи Босфора под прикрытием и при поддержке флота). При отсутствии возможности привлечения Болгарии и Румынии на сторону Антанты оставался доступным лишь второй вариант.