Читать книгу - "Национализм как политическая идеология. Учебное пособие - Владимир Малахов"

Эссенциализму в современной литературе о национализме противостоит парадигма, которую мы обозначили как «номинализм». Номинализм заключается в отрицании онтологического статуса тех феноменов, которые изучаются национализмоведением. Сюда относится и утверждение Геллнера о том, что нации суть фикции, и отрицание «реальности» таких феноменов как национальная идентичность и коллективная память. Так, автор статьи о национализме в англо-американской философской энциклопедии пишет, что «коллективная (историческая) память» — фиктивная величина, поскольку «я не могу помнить того, что случилось до моего рождения»^[152]. Эта позиция вполне органична для традиции аналитической философии, в которой статус реального закреплен за чувственно воспринимаемыми или эмпирически фиксируемыми явлениями, но она крайне непродуктивна при анализе социальной реальности. Трансляция социального опыта происходит многими путями — от устной передачи из поколения в поколение до закрепления в культурно-символических кодах (монументы, празднования и т. д.). Для воспроизводства коллективной памяти, например, о депортации, совсем не нужен личный опыт каждого индивида. В номиналистской парадигме выдержаны рассуждения немецкого социолога Рудольфа Вальтера о том, что национальной идентичности не существует^[153].

На мой взгляд, номинализм — не только недостаточная, но и ложная альтернатива эссенциализму. Поэтому мы не должны ограничиваться критикой номинализма. Следует поставить вопрос о преодолении самой дихотомии эссенциализма и номинализма.

Возможность такого преодоления предоставляет методология социального конструктивизма в том виде, как она развита в работах Питера Бергера и Томаса Лукмана, а также Пьера Бурдье.

К сожалению, социально-конструктивистская методология в литературе о национализме подверглась аберрации, а точнее, вульгаризации. Утверждение, согласно которому нации суть социальные конструкты, означает, прежде всего, то, что они возникли в ходе социальной деятельности и социального взаимодействия, т. е. произведены людьми, «сотворены» под воздействием разного рода социально-исторических обстоятельств. Однако очень многие авторы, как российские, так и зарубежные, склонны редуцировать социальное конструирование к сознательному манипулированию, фабрикации. Равным образом тезис о нациях как «воображаемых сообществах» они склонны понимать как утверждение их «вымышленности», «нереальности»^[154].

С этой оговоркой — о недопустимости вульгаризации конструктивистской методологии — мы считаем социальный конструктивизм стратегией, дающей возможность преодолеть непродуктивное размежевание эссенциализма и номинализма.

В публикациях последнего десятилетия по теоретическим проблемам изучения национализма отчетливо наметился конструктивистский поворот. Все больше обществоведов, в том числе историков, отказывается от эссенциалистского подхода. Дело не столько в том, что авторы, пишущие на темы «нации и национализма», перестают обращаться с нацией как с вещью или как с естественной, квазиприродной данностью. Такое (примордиалистское) понимание нации — вчерашний день международного национализмоведения^[155]. Дело, прежде всего, в том, что исследовательский фокус постепенно смещается с субстанций на отношения и с сущностей — на события. Из авторов, заявивших себя последовательными критиками эссенциализма, следует назвать Энтони Гидденса, Крэйга Кальхуна, Катрин Вердери, Ричарда Хэндлера, Джона Лэйтина^[156]. В российской литературе на антиэссенциалистских позициях стоят В. Тишков, В. Воронков, С. Соколовский, А. Осипов и некоторые другие авторы.

В специальном выпуске журнала Daedalus, посвященном национализму, К. Вердери сформулировала антиэссенциалистский подход следующим образом: «Не следует видеть в национализме социальную действующую силу и задаваться вопросом о том, плохой он или хороший, либеральный или радикальный, и благоприятствует ли он демократической политике. Вместо этого мы должны спрашивать: каков тот глобальный, социальный и институциональный контекст, в котором различные группы соревнуются за право контроля над этим символом и его значениями?.. Такой подход изымает из национализма суффикс «изм» и вновь возвращает его людям, ограниченным социальными структурами»^[157]. В том же русле мыслит и Р. Брубэйкер: «Следует задаться не вопросом, "что есть нация?", а вопросом о том, как национальность (nationhood) институционализируется в качестве политической и культурной формы внутри государств и между государствами. Как нация работает в качестве практической категории, схемы классификации, когнитивной рамки? Что заставляет использовать эту категорию государствами или против государств с большей или меньшей степенью эффективности? В силу каких причин усилия политических предпринимателей вызвать нации к жизни (the nation-evoking, nation-invoking efforts) имеют большие или меньшие шансы на успех?»^[158]