Читать книгу - "История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - Вячеслав Манягин"

В «Истории Государства Российского» Карамзин приводит выписки из летописей: «Глаголют же неции, яко прият смерть государь царь от Борисова злохитоства, от смертоноснаго зелия».

Действительно, при вскрытии гробницы «зелия» в останках царя Федора обнаружено более чем достаточно для летального исхода: содержание мышьяка превышает норму в 10 раз (0,8 мг при норме 0,08 мг).

Из близких родственников после него оставались только жена – Ирина Годунова, и ее брат – правитель Борис Годунов, который сразу же стал претендовать на высшую власть в стране. Быть может, не последнюю роль в этом сыграло то обстоятельство, что уже существовал прецедент утверждения на царство в 1584 г. Земским собором царя Федора Ивановича.

Но тогда был утвержден «урожденный» царь, против кандидатуры которого трудно было что-либо возразить. Совсем по-иному воспринимали в народе и, прежде всего, во властной элите как «кандидата в цари» Бориса Годунова. У него тут же появились и конкуренты, и недоброжелатели.

Были слухи, будто царь Федор назвал в качестве своего преемника Федора Романова, одного из своих двоюродных братьев. Но старый русский обычай трижды отказываться от предложенного «из скромности» сыграл с братьями Романовыми дурную шутку: «Поскольку царь не имел детей, встал вопрос о наследовании престола. Дошедшие до нас сведения об этом сбивчивы. По некоторым сказаниям, когда бояре приступили с вопросом, кому царствовать после него, то он передал скипетр своему двоюродному брату Федору Никитичу Романову, но тот отказался и вручил скипетр следующему брату Александру; тот, в свою очередь, передал его третьему брату Ивану, а от Ивана он был передан и четвертому Михаилу; Михаил тоже отказался и передал дальше. В конце концов, скипетр вернулся в руки царя. Тогда умирающий указал: «Возьми же его, кто хочет; я не в силах более держать»; в этот миг Борис Годунов протянул свою руку и взял его». Но, по другой версии, эта легенда была придумана значительно позже, чтобы обосновать права Романовых на престол.

Официальная версия, исходившая от Годуновых, была такой: «Как значилось в утвержденной грамоте [Земского собора 1598 г. ] ранней редакции, Федор «учинил» после себя на троне жену Ирину, а Борису «приказал» царство и свою душу в придачу. Окончательная редакция той же грамоты гласила, что царь оставил «на государствах» супругу, а патриарха Иова и Бориса Годунова назначил своими душеприказчиками.

Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх тщетно напоминал Федору о необходимости назвать имя преемника. Царь отмалчивался и ссылался на волю Божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона. По словам очевидцев, Федор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре».^[106]

Патриарх Иов, сыгравший ключевую роль в избрании Годунова на царство и сам ставший в результате одной из первых высокопоставленных жертв Смутного времени, писал о событиях, случившихся после смерти Федора Ивановича прямо противоположное: «Начиная с самого великого князя Владимира, ни один самодержец Великой России не скончался бездетным, ныне же, когда божиим пречистым провидением благочестивый царь и великий князь всея Руси Федор Иванович отошел к Господу, из-за грехов всего христианского православного народа не осталось благородных отпрысков царского корня, и царь вручил свой скипетр законной супруге своей, благоверной царице и великой княгине всея Руси Ирине Федоровне… Искусный же правитель упомянутый Борис Федорович вскоре повелел боярам своей царской думы целовать животворный крест и присягнуть благочестивой царице по обычаям их царских величеств; у крестного целования был сам святейший патриарх со всем освященным собором».^[107]

После смерти Федора некоторые бояре, опасаясь бедствий междуцарствия, пытались присягнуть Ирине. Так они собирались воспрепятствовать вступлению на трон Бориса Годунова. Но «Преданный Борису Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест царице. Обнародованный в церквах пространный текст присяги вызвал общее недоумение. Подданных заставили принести клятву на верность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям. Под видом присяги церкви и царице правитель фактически потребовал присяги себе и своему наследнику… (выделено мной. – М. В.). Испокон веку в православных церквах пели «многие лета царям и митрополитам». Патриарх Иов не постеснялся нарушить традицию и ввел богослужение в честь вдовы Федора. Летописцы сочли такое новшество неслыханным. «Первое богомолие [было] за нее, государыню, – записал один из них, – а преж того ни за которых цариц и великих княгинь Бога не молили ни в охтеньях,^[108] ни в многолетье». Иов старался утвердить взгляд на Ирину как на законную носительницу самодержавной власти. Но ревнители благочестия, и среди них дьяк Иван Тимофеев, заклеймили его старания, как «бесстыдство» и «нападение на святую церковь».^[109]

Однако самостоятельное править царице не удалось. Уже через неделю после кончины мужа она объявила о решении постричься. В день ее отречения в Кремле собрался народ. Официальные источники позже писали, будто толпа, переполненная верноподданническими чувствами, слезно просила вдову остаться на царстве. Реальное настроение народа внушало тревогу властям. Исаак Масса подчеркивал, что отречение Годуновой носило вынужденный характер: «Простой народ, всегда в этой стране готовый к волнению, во множестве столпился около Кремля, шумел и вызывал царицу».^[110] «Дабы избежать великого несчастья и возмущения», Ирина вышла на Красное крыльцо и объявила о намерении постричься. Австриец Михаил Шиль пишет, что взяв слово после сестры, Борис заявил, что берет на себя управление государством, а князья и бояре будут ему помощниками.^[111]

Но взять трон с налету Годунову не удалось: знать и народ в массе не хотели подчиняться самозванцу. По словам современника, все выражали возмущение «шайкой Годуновых».

Вокруг опустевшего трона завязалась ожесточенная борьба между Годуновыми, Мстиславскими, Шуйскими и Романовыми. Никто из них не имел достаточно сил для победы над соперниками, и к концу января все осознали необходимость созвать для избрания новой династии Земский собор.

«Тогда руководство Боярской думы и столичные чины взяли на себя инициативу созыва избирательного Земского собора. После кончины Федора, записал московский летописец, «града Москвы бояре и все воинство и всего царства Московского всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское». Показания современников подтверждают достоверность этого известия. Некий немецкий агент сообщал, что уже в конце января именитые бояре и духовные чины Пскова, Новгорода и других городов получили приказ немедленно ехать в столицу для избрания царя».^[112] Но не все депутаты смогли на него добраться: Борис выставил на дорогах заставы, пропускавшие в столицу только верных ему людей: «На воеводских должностях в провинции сидели многие известные недоброжелатели Бориса, и он не желал допустить их к участию в соборе. По словам псковского очевидца, Годунов приказал перекрыть дороги в столицу и задержать всех лиц, ранее получивших приглашение прибыть в Москву».^[113]