Читать книгу - "Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик"

время Русско-японской войны (1904–1905) там было расквартировано большое количество российских военных, и некоторые из них впоследствии там же и остались. Другие бежали от слишком тяжелых условий в родных краях, мечтали о новой жизни[230]. Некоторые из тех, кто приехал туда до войны, спустя пятьдесят лет переберутся в Австралию.

Семьи Матвея Зарецкого и Гиты Оникул (деда и бабушки Мары Мустафиной по материнской линии) приехали в Харбин и Хайлар в 1907 и 1908 годах из еврейских местечек в Белоруссии. Зарецкий начал торговать мясом и скотом и преуспел в этом деле. Владимир Гантимуров – потомок князя Ган-Тимура (вождя из древнего тунгусского племени Забайкалья, поступившего на военную службу к российскому государю в 1625 году) – приехал в Харбин вместе с отцом-военным и матерью в 1909 году, в возрасте трех лет. Вдовая мать Казимира Савицкого вместе с тремя маленькими детьми и няней перебралась в Маньчжурию из центральной России в 1904 году. Нина Володченко, десятью годами позже проделавшая тот же путь вместе с мужем-дипломатом, прямо в поезде родила близнецов, один из которых много лет спустя, уже в Австралии, станет философом-йогом. Лукьян Ермолаев приехал в Харбин в 1905 году, чтобы работать на железной дороге, и в 1908 году у него там родился сын Сергей – будущий джазовый музыкант, который через Шанхай переберется в Австралию. Отец Лидии Шамшуриной Дмитрий, приехавший после Русско-японской войны, устроился шофером к одному китайскому торговцу опиумом[231].

А потом, в 1917 году, в России произошла революция. Царский режим рухнул, власть захватили большевики и вспыхнула Гражданская война. К началу 1920-х годов красные уверенно одолели противников – белых – в столицах и в центральной России, чьи плохо организованные, разрозненные войска продолжали сражаться на окраинах страны под началом бывших офицеров Русской императорской армии. Последними оплотами белых стали Сибирь и Дальний Восток. Среди полководцев, воевавших там, был и Григорий Семенов, атаман забайкальских казаков. Точных данных уже никто не узнает, но было подсчитано, что в 1920–1921 годах в Маньчжурию с русского Дальнего Востока бежали около 200 тысяч человек, и в их числе примерно 20 тысяч – бывшие офицеры белых армий[232]. (Можно не сомневаться, что среди пересекших границу были и рядовые, но в новой жизни чуть ли не каждый белый объявлял себя бывшим офицером.) Белые офицеры часто добирались до Маньчжурии в одиночку, и лишь потом после рискованных приключений вслед за ними приезжали из России жены и дети[233].

Русскую революцию называли «началом процесса, благодаря которому Харбин из русского города превратился в китайский». Но совсем не так это сохранилось в памяти русских, несмотря на то, что китайцы действительно поспешили ввести одно символическое изменение: сделали уличное движение правосторонним (как в Китае), отказавшись от левостороннего (как в России и остальных странах Европы)[234].

Восстановление работы Китайско-Восточной железной дороги в 1921 году и подписание в 1924 году соглашения между советским и китайским правительствами о совместном управлении железнодорожной зоной ознаменовали возвращение к нормальной жизни, а для русских жителей Харбина нормальная жизнь означала, что русские и дальше будут оставаться здесь на первых ролях. Хотя русских в городе и стало больше, доля китайцев увеличивалась еще быстрее, и в 1923 году русские составляли уже менее 50 % от общей численности населения (см. Таблицу 1). И все-таки для русских Харбин, куда сознательно устремлялись многие белые беглецы, по-прежнему оставался русским городом, и главное изменение в нем состояло в том, что теперь железной дорогой управляли не царские чиновники, а советские.

Белые беженцы, хлынувшие после поражения в Гражданской войне в начале 1920-х годов в Харбин, делились красочными рассказами о своих приключениях – порой, несомненно, приукрашенными. Князь Федор Капитонович Ухтомский, отец Георгия Ухтомского, во время Гражданской войны был одним из офицеров в личной охране великого князя Николая Николаевича, вместе с другими деятелями белого движения эвакуировался в Турцию, потом перебрался в Маньчжурию и за время скитаний потерял из виду жену и сына-младенца. Через несколько лет его жене удалось, получив помощь от казака-контрабандиста, перебраться вместе с сыном (тогда уже пятилетним) через всю Россию и пересечь границу, чтобы воссоединиться с мужем. Позже отца семейства схватили китайские партизаны и передали советским властям – в 1934 году его расстреляли. Но Георгий и его младшая сестра Ольга (родилась в 1925 году, в замужестве Винокурова) выросли в Харбине.

Дед Наташи Нил по материнской линии, обрусевший украинец Иван Шевченко, увез семью из Гатчины под Петербургом, и Гражданскую войну они пересидели в Грузии и на Украине, и в конце концов оказались в Маньчжурии. Особенно захватывающую историю рассказывал Николай Меди, молодой выпускник Хабаровского кадетского корпуса: в 1918 году он служил в свите царевича, находившегося вместе с семьей в ссылке в Тобольске, и вслед за ним отправился в Екатеринбург, где большевики непременно расстреляли бы его со всей царской семьей, если бы он вовремя не сбежал, приняв помощь от подпольной белой организации, действовавшей в городе. В Харбине он оказался примерно через год[235].

Хотя сам атаман Семенов не остался в Харбине, там осели многие из воевавших под его началом офицеров, среди прочих Аркадий Пикар, обрусевший француз, до вступления в Белую армию служивший начальником полиции во Владивостоке, и Всеволод Бароцци де Эльс, сын атамана Забайкальской казачьей дивизии[236]. Среди русских, оказавшихся в Маньчжурии под конец Гражданской войны, было немало казаков, особенно из Забайкальской и других восточных дивизий, причем многие из них, как и сам атаман Семенов, имели смешанное – русско-бурятское – происхождение[237].

Офицеры разгромленной Белой армии были не единственными, кто счел благоразумным покинуть Советскую Россию. Дед Мары Мустафиной, татарин Мухамеджан Мустафин, приехал в Харбин в 1920 году после того, как «повоевал на Гражданской войне на обеих сторонах, не будучи настоящим приверженцем ни той, ни другой», и захотел поскорее «убежать от драки подальше». Русская бабушка Мары со стороны матери, Антонина Шеламанова, приехала в 1922 году, прожив до этого несколько лет на русском Дальнем Востоке, куда ее семья бежала из Поволжья вместе с отступавшими белогвардейцами[238].

Представители бывших привилегированных сословий (дворян, купечества) и образованные специалисты уезжали потому, что в Советской России их как классовых врагов ожидало поражение в правах; православные священники и староверы бежали, боясь гонений со стороны пришедших к власти безбожников. Елена Бухвостова, овдовев (ее муж, врач, умер от тифа в Гражданскую войну), приехала в Харбин вместе с четырьмя детьми, и