Читать книгу - "Афганский разлом. Истоки мирового терроризма. С предисловием Николая Старикова - Валерий Марченко"

Заканчивался февраль 1980 года. Завершилась разработка первой Кунарской операции с участием 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Личный состав соединения, привлечённый к боевым действиям, был выделен в отдельную группировку и занимался в горных условиях тактической и огневой подготовкой. Сезон дождей. Непролазная грязь, рваные клочья облаков и ливень над палаточным городком дивизионных разведчиков — такая картина осталась у меня в памяти о тех днях.

Напряжение в воинских коллективах росло. Все задавали себе вопросы: готовы ли мы к войне? сможем ли сражаться в настоящем бою? способны ли победить? Животрепещущие вопросы, продиктованные самой жизнью. Сейчас же, по прошествии стольких лет, нам важно понять, почему к моменту ввода войск в Афганистан в Советской армии произошла коренная подмена: боевую подготовку в условиях, максимально приближенных к боевым, заменила «показуха», парково-хозяйственные дни, хозяйственные работы и система упрощённого проведения занятий? С каким багажом практических навыков вступали в бой на афганской земле солдаты и офицеры ограниченного контингента? В конце концов, насколько грозным казался советский солдат противнику, с которым мы воевали во имя революционных преобразований афганского народа?

Проблему готовности ограниченного контингента советских войск к боевым действиям в Афганистане нельзя обойти стороной, она слишком важна. Как воспринимали мы участие в боевом столкновении с противником, ведущим огонь на поражение? Насколько морально-психологическое состояние личного состава способствовало выполнению поставленных задач? Война — это как погружение в другое измерение для человека. Морально-психологическое состояние подразделений определяет степень готовности солдат и офицеров к участию в бою. Должна произойти перестройка сознания на военный лад, человеку нужно начать воспринимать мир и думать так, как требуется на войне. Никакие занятия и учения не дадут понимания военной действительности — только личное участие в боевых действиях. Я благодарен судьбе за то, что нам, разведчикам, она дала возможность подготовиться к войне. Но не на полигонах в Союзе, а непосредственно в самом Афганистане.

Вступая на поле брани, солдат должен быть готов убивать и быть убитым. Но вероятность гибели не должна парализовывать волю и разум. Бойцу нужно настроиться на самообладание, спокойствие, даже оптимизм. Опасность, таящаяся вокруг, ощущается каждой клеточкой тела — и организм адаптируется к ней. Не привыкает, а именно адаптируется, то есть включает защитные механизмы, которые помогают ему приспособиться к изменению окружающей обстановки. Сложнейшие процессы происходят в центральной нервной системе военнослужащих, жизни которых опасность угрожает ежесекундно. Инстинкт самосохранения заставляет думать, что-то предпринимать. Мозг в боевых условиях работает быстро: за доли секунды прокручивает варианты решений, выбирает один из них и даёт команду к действию. Неслучайно в минуты смертельной опасности перед глазами человека пролетает вся его жизнь. Это фигуральное выражение, но активность мозга в моменты жизненных рисков и правда чрезвычайно высока. В моём собственном боевом прошлом немало случаев, когда мозг, независимо от воли и сознания, отдавал единственно правильные команды, принимал решения, которые позволяли мне выжить.

Морально-психологическая готовность к войне означает, что у человека развиты самообладание, выдержка, мужество, отвага. Эти качества не появятся у 18-летнего мальчишки в одночасье: его бросили в бой с автоматом, который он держал-то в руках один раз, да и то на присяге. Осенние призывники 1979 года 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии принимали присягу в эшелоне, который вез их на войну, причём для зачтения текста присяги они передавали друг другу единственный на всех автомат. Но это же был не 1941 год, и не битва за Москву…

Дело не в том, что у личного состава ограниченного советского контингента отсутствовал опыт боевых действий, а в том, что с таким багажом боевой подготовки, с каким мы вошли в Афганистан, вступать в бой было безумием. Напомню общую систему боевой подготовки Советской армии, сложившуюся к началу 70-х годов прошлого столетия и, взяв примеры из собственной армейской жизни, проведу анализ боевой подготовки Воздушно-десантных войск. Скажу заранее: мои выводы неутешительны — советские войска пришли оказывать интернациональную помощь афганскому народу, абсолютно не имея опыта и практических навыков в противостоянии вооружённой оппозиции.

Главной составляющей учебных занятий в Советской армии была боевая подготовка. Что это такое? Это система мероприятий по обучению и воинскому воспитанию личного состава, слаживанию подразделений, частей, соединений вооружённых сил для ведения боевых действий или выполнения других задач в соответствии с их предназначением. Учебный процесс в армии организовывался на основе боевых уставов, курсов стрельб, вождения, наставлений и приказов. Они были общими для сухопутных войск. Это значит, что все рода войск, входившие в их состав, учились стрелять, водить боевую технику по требованиям одних и тех же руководящих документов.

Основу 40-й армии составляли части и соединения, имевшие качество подготовки, которое отвечало сложившейся системе планов мирного времени. Каждые полгода обучения в войсках проводились проверки, и по их итогам определялась степень боевой готовности подразделений, частей и соединений. За хорошие результаты офицерский состав выдвигался на повышение, ему присваивались очередные воинские звания, в том числе досрочные. Солдаты и сержанты срочной службы получали отпуска, благодарности, им присваивался знак «Отличник Советской армии», а за профессиональное мастерство — соответствующая оплачиваемая классность. Они удостаивались чести фотографироваться у развёрнутого Знамени части. Особо отличившимся бойцам командование писало письма на Родину о добросовестном исполнении служебных обязанностей. Лучшим солдатам присваивалось звание ефрейтора.

Части и соединения 40-й армии имели примерно одинаковый уровень боевой подготовки, потому что постигали её на основании одних и тех же руководящих документов, учились стрелять и водить технику в одних и тех же условиях на однотипных полигонах и стрельбищах. По качественным показателям они также были одинаково не готовы к ведению боевых действий в современных условиях.

К слову сказать, в документальной части система боевой подготовки Советской армии была выстроена чётко и грамотно. В ней не было главного — реальной эффективной работы по планам боевой подготовки подразделений и частей. Армия варилась в собственном соку, хозяйственная деятельность захлестнула даже самые боевые рода войск: стройки, хозяйственные работы, создание материально-технической базы стояли гораздо выше учебно-боевых занятий. Сводные роты и целые батальоны убывали за тысячи километров на целину, выключаясь на месяцы из общего цикла боевой учёбы. Стрельбища, танкодромы, тактические городки зарастали травой, личный состав снимался с занятий, его бросали на восстановление учебных объектов.

Можно ли представить такое: в 1986 году парашютно-десантный батальон, которым я командовал, девять месяцев строил учебный центр «Поречье»? С раннего утра и до позднего вечера десантники возводили парк боевой техники, инфраструктуру центра. Мне, комбату, пришлось переквалифицироваться из боевого офицера, прошедшего в Афганистане все должности от командира разведывательного взвода до командира парашютно-десантного батальона, — в начальника стройки, прораба, постигать строительные специальности.