Читать книгу - "Путин - исполнитель злой воли - Юрий Скуратов"

Я понял: в Кремле состоялось серьезное обсуждение и была выработана линия поведения, разработана тактика действий. Идея возбудить уголовное дело и одним махом выломать мне руки и лишить возможности действовать принадлежала, повторяю, Чубайсу. Чубайс вообще был одним из самых активных участников этой акции. Как и Березовский.

* * *

Вскоре была создана комиссия Совета безопасности по изучению моего морального облика. Хотя накануне я обратился с заявлением о возбуждении уголовного дела в связи с вторжением в мою частную жизнь и в связи с оказанием давления на прокурора, производящего предварительное расследование по фактам коррупции среди высших чиновников. Дело было возбуждено.

Состоялось первое заседание «моральной» комиссии, где Макаров, заместитель главы кремлевской администрации, – устроил мне допрос в присутствии пяти или шести человек, кое-кто из них принимал участие вообще в подготовке кампании по устранению меня от должности… Положение было, мягко говоря, интересным. Я сказал Макарову:

– Ведется следствие, оно установит, откуда взялась пленка, как была сделана запись и так далее. Все эти вопросы составляют предмет уголовного расследования. А так я не понимаю назначения вашей комиссии. Что это за комиссия по изучению морального облика? Без документов любой разговор будет беспочвенным. Напишите официальную бумагу в Генпрокуратуру, начальнику главного следственного управления Катышеву, он вам даст официальный ответ, и мы будем говорить, имея на руках официальный документ с фактами. А так это не разговор. Вы – не партком, чтобы проводить подобные разборки.

Очень активное участие во всех играх продолжал принимать Хапсироков. Дня за два до возбуждения против меня уголовного дела он поехал к Демину. Демин вел коллегию и, когда Хапсироков приехал, передал ведение своему первому заму Носову, а сам вышел к Хапсирокову посовещаться.

Надо полагать, Демин неспроста бросил важное заседание коллегии. Ведь не для того лишь, чтобы переговорить с Хапсироковым? Ну кто такой Хапсироков, чтобы ради него оставить заседание коллегии Главной военной прокуратуры?

Никто!

А потом Хапсироков, приехав на Большую Дмитровку, пытался выяснить в одном из управлений: как возбуждается уголовное дело в отношении прокурора? Вот оно, сюжетное колечко… Замкнулось.

Начали активно искать девочек – участниц видеосъемки, так называемых заявительниц, и оказывать на них давление. Первое их заявление было датировано 18 марта, последующие 25, 26 и 27-м числами. Выходит, с 18 марта Путин и Степашин совершенно незаконно проводили оперативно-розыскные действия, занимались доследственной проверкой…

В то же время Путин встречался со мной, дружески пожимал руку и говорил, как он мне сочувствует. Интересно было бы узнать, что у него самого в этот момент происходило в душе.

К моменту возбуждения уголовного дела Путин занимал два кресла: директора ФСБ и секретаря Совета безопасности РФ и, как вычислили аналитики, на него была возложена вся ответственность за решение «проблемы Скуратова».

Путин – выходец из Питера, оттуда был вынужден уехать в Москву, это произошло после провала Собчака на губернаторских выборах. В Москве он стал заместителем Бородина и уже из-под мохнатого крыла Пал Палыча пустился в высокий полет…

* * *

Вскоре стали известны еще кое-какие детали того, как против меня было возбуждено уголовное дело. Оказывается, ночью сотрудники ФСБ привезли Росинского в Кремль к Волошину, успешно заменившему Бордюжу в кресле главы администрации.

Тот продемонстрировал Росинскому пленку и дал проект постановления о возбуждении уголовного дела. Проект был совершенно безграмотный. Неведомо, кто мог его сочинить – вероятно, какой-то оперативник из МВД или ФСБ. В кабинете, кроме Волошина, находились Степашин и Путин.

– Берите материалы и идите в кабинет Татьяны Борисовны Дьяченко, – сказал Росинскому Волошин. – Он не занят. Если у вас возникнут какие-то трудности, имейте в виду, здесь находятся два заместителя Генерального прокурора России, они вам помогут.

Позже Росинский рассказывал Катышеву, что видел у подъезда две машины с номерами «АК», приписанными к прокуратуре. Скорее всего, это были машины Чайки и Демина. Ясно, что кремлевская администрация не пошла бы на возбуждение уголовного дела, если бы Чайка и Демин высказались против, но мои замы поддержали Волошина, и в результате возникло уродливое, с правовыми перекосами уголовное дело. Потом Степашин сказал мне:

– Не будьте так строги к Чайке и Демину. Им самим было предложено возбудить уголовное дело, но они отказались.

Не мог возбудить это дело Росинский, не имел права. Таким правом обладают только прокуроры субъекта Федерации – в данном случае, прокурор Москвы Герасимов, а также заместители Генерального прокурора. Росинский не мог возбудить дело не только против меня, а даже против рядового следователя в «лейтенантском» чине. Но, видать, придавленный своим собственным компроматом, – голубого цвета, – Росинский сделал то, чего не имел права делать.

Уголовное дело было возбуждено, как записано в постановление, по материалам ФСБ, а можно возбуждать только по материалам прокуратуры. Налицо процессуальное нарушение.

Материалы же в прокуратуру Москвы не поступали, они не зарегистрированы, а раз так, то они вообще не могли быть предметом рассмотрения для Росинского. Заявительницы, изображенные на злополучной видеопленке, не были предупреждены об ответственности за ложный донос. Все заявления – их вначале было три, одно датировано 23 марта, второе – 26-м, третье – 27 марта, написаны по сути одними и теми же фразами, на одной бумаге, с одними и теми же словесными оборотами, хотя писали их девушки вроде бы каждая самостоятельно и в разных концах Москвы. Налицо было очень грубое исполнение «умной» мысли, подкинутой кремлевским обитателям Чубайсом. Потом заявительниц стало больше, пять или шесть. Это что же выходит, они ждали, ждали, а затем в один прекрасный момент решили, что их жизни угрожает опасность и побежали за защитой в ФСБ?

Бред какой-то. Ясно было, что этих девушек подбирали специально, искали и нашли.

Генерал Баграев отметил, что при возбуждении уголовного дела был допущен целый букет нарушений. И как только Росинский – юрист в общем-то опытный – мог допустить их? Юрий Муратович Баграев даже высказал предположение, что Росинский допустил это с одной целью, чтобы дело можно было легко дезавуировать.

Но эта версия так и осталась версией, всем нам хочется думать о своих коллегах лучше, но не всегда это получается.

* * *

Первые дни после возбуждения уголовного дела были самые тяжелые. Надо отдать должное Госдуме – она активно поддержала меня. Были немедленно назначены слушания. В Госдуме хотели незамедлительно, прямо на следующий же день разобраться в происходящем. Позвонила Светлана Петровна Горячева – заместитель спикера, потом позвонил Анатолий Иванович Лукьянов… но решили вполне разумно: вначале надо чуть прийти в себя, остыть, а уж потом – разбираться.